С другой стороны, как показывает опыт карибского кризиса, неразумно и излишне затягивать время принятия решений ввиду опасности накопления всякого рода непредсказуемых элементов в развитии кризиса, что может привести к его расширению вопреки желанию сторон. Отсюда же — важность поддержания непрерывных, в том числе негласных, контактов между сторонами, чтобы постоянно «чувствовать пульс» друг друга.
Четвертый урок — пытаясь найти наиболее приемлемый для себя выход из кризиса, что вполне естественно, важно вместе с тем не загонять противную сторону в безвыходное положение, оставлять открытой возможность для поиска взаимоприемлемых компромиссных решений без или с минимальной потерей лица для обеих сторон.
Пятый урок. Огромное значение для мирного разрешения карибского кризиса имели личные качества американского и советского лидеров: при всей их непохожести оба они в итоге оказались способными, руководствуясь здравым смыслом и проявив политическую волю, выйти на такие решения, которые отвечали как главным целям каждой из сторон (для СССР — ограждение Кубы от угрозы вторжения, а для США — устранение ракет с Кубы), так и общей для всего мира цели — не допустить перерастания кризиса в большую войну. Такой исход кризиса нельзя считать гарантированным во всех случаях. Многие из имевших касательство к карибскому кризису, а также его исследователей вполне резонно, по‑моему, с ужасом задавались вопросом, какой оборот принял бы этот кризис и во что бы он вылился, будь на месте Кеннеди, например, такой деятель, как Рейган, а на месте Макнамары — Уайнбергер.
На грани войны
(Из воспоминаний Роберта Макнамары, министра обороны США в администрации Джона Кеннеди)
Прежде всего рассмотрим и проанализируем суть кубинского «ракетного» кризиса. Сейчас общепризнано, что действия Советского Союза, Кубы и Соединенных Штатов в октябре 1962 года поставили эти три страны на грань войны. Но что не было известно тогда, да и в наши дни окончательно не понято, так это то, в какой опасной близости к ядерной катастрофе оказался весь мир. Между тем ни одна из трех стран не намеревалась идти на подобный риск.
Кризис начался, когда Советский Союз разместил на Кубе ядерные ракеты и бомбардировщики. Очевидно, желая обмануть мир, он сделал это тайно летом и ранней осенью 1962 года. Ядерные ракеты и бомбардировщики были нацелены на города вдоль восточного побережья Америки. Фотографии, сделанные с разведывательного самолета U‑2 в воскресенье 14 октября 1962 года, привлекли внимание президента Кеннеди. Он и его военные и гражданские советники по безопасности сразу же пришли к заключению, что действия советской стороны угрожают всему Западу. Поэтому президент Кеннеди отдал распоряжение со среды 24 октября подвергнуть Кубу морской блокаде. Началась подготовка к бомбардировке Кубы и высадке на ее берега морского десанта. План предусматривал 1080 самолетовылетов в первый же день боевых операций. Силы вторжения, дислоцированные в портах на юго‑востоке США, насчитывали 180 тысяч человек. Кризис достиг своей кульминации в субботу 27 октября и воскресенье 28 октября. Если бы Хрущев не объявил 28 октября о том, что в понедельник, 29 октября он убирает ракеты с Кубы, то большинство советников Кеннеди предложило бы начать войну.
Для понимания того, что послужило причиной этого кризиса и как предотвращать подобные инциденты в будущем, высокопоставленные советские, кубинские и американские участники тех событий провели пять конференций в течение пяти с лишним лет. Последняя из них состоялась на Кубе, в Гаване, в январе 1992 года и проходила под председательством Фиделя Кастро. По выводам третьей из этих встреч, проведенной в Москве в январе 1989 года, стало ясно, что на решения, принимавшиеся тремя странами перед кризисом и во время него, воздействовали неверная информация, неправильные оценки и неточные расчеты, искажавшие смысл событий.
Я приведу лишь четыре примера из многих:
1. Перед тем как советские ракеты были доставлены на Кубу летом 1962 года, Советский Союз и Куба были уверены, что Соединенные Штаты собираются напасть на остров для свержения Кастро и его правительства. У нас не было таких намерений;
2. Соединенные Штаты считали, что СССР никогда не решится разместить свои ядерные боеголовки за пределами территории Советского Союза, но он на это пошел. Мы узнали в Москве, что в октябре 1962 года советские ядерные боеголовки уже находились на Кубе и были нацелены на американские города, хотя ЦРУ в то время докладывало: никакого ядерного оружия на острове нет;
З. Советский Союз полагал, что ядерное оружие можно доставить на Кубу тайно и об этом никто не узнает. Более того, СССР был уверен, что Соединенные Штаты не отреагируют и когда о его размещении станет известно. В этом он тоже ошибался;
4. Наконец, все те, кто собирался предложить президенту Кеннеди уничтожить эти ракеты ударами с воздуха, за которыми, по всей вероятности, последовала бы высадка на остров морского десанта, глубоко заблуждались, считая, что СССР не предпримет ответных военных действий. В это самое время ЦРУ сообщило о присутствии на Кубе 10 тысяч советских военнослужащих. Однако на конференции в Москве ее участники узнали, что на самом деле на Кубе находилось 43 тысячи советских военнослужащих, и это помимо 270‑тысячной хорошо вооруженной кубинской армии. По словам командующих советскими и кубинскими войсками, обе армии были готовы «стоять насмерть». Кубинские официальные лица оценили число своих возможных потерь в 100 тысяч человек.
Советские руководители, в том числе занимавший долгие годы пост министра иностранных дел Андрей Громыко и бывший посол СССР в Соединенных Штатах Анатолий Добрынин, никак не могли поверить в нашу убежденность в том, что в случае своего катастрофического поражения на Кубе Советский Союз уже не решится на ответные действия в каком‑либо другом регионе мира. Скорее всего, результатом этих столкновений стала бы неконтролируемая эскалация военного противостояния.
* * *
В 1962 году, во время кубинского кризиса, некоторые из нас, в частности президент Кеннеди и я, полагали, что Соединенные Штаты столкнулись с большой угрозой. Заседание в Москве подтвердило наши суждения. Но на конференции в Гаване мы узнали, что обе наши страны, равно как и многие другие, недооценивали ту опасность, которую таил в себе этот кризис. Бывший начальник штаба Организации Варшавского Договора генерал Анатолий Грибков сказал нам, что в 1962 году советские вооруженные силы на Кубе располагали не только ядерными боеголовками для ракет средней дальности, но и ядерными бомбами, а также тактическими ядерными боеголовками. Тактические боеголовки предполагалось использовать против сил вторжения США. А в то время, как я уже говорил, ЦРУ сообщало, что на острове нет никаких боеголовок.
В ноябре 1992 года мы узнали еще больше. В статье, опубликованной в российской газете, утверждалось, что в разгар кризиса в распоряжении советских вооруженных сил на Кубе находилось 162 ядерные боеголовки, включая, по крайней мере, 90 тактических. Кроме того, было отмечено, что 26 октября 1962 года, в момент наивысшей напряженности в отношениях между нашими странами, боеголовки в ожидании вторжения США доставили из мест хранения в места развертывания средств доставки. На следующий день советский министр обороны Родион Малиновский получил телеграмму от генерала Иссы Плиева, командующего советскими войсками на Кубе, с информацией об этих действиях. Малиновский передал телеграмму Хрущеву, который вернул ее с резолюцией «Согласен». В результате, понятно, возникла реальная опасность того, что в случае нападения США — а это, как уже говорилось, рекомендовали президенту Кеннеди многие военные и гражданские советники — советские вооруженные силы на Кубе скорее всего предпочли бы применить свое ядерное оружие, которое в противном случае попало бы в руки противника.
