— А это уже твой стиль. Знаешь, я поражен!
— Но тебе что-то не нравится? — настойчиво спросила я, подталкиваемая рыбками.
— Знаешь, меня озадачил твой всадник. Он устал, он возвращается из дальнего похода, он ссутулился, словно ранен, но…
— Что?
— Я бы добавил вторую руку, словно он зажимает рану, и между пальцами — капельку гранатового цвета, словно кровь сочится медленно, и рана смертельная.
— Да, наверное, ты прав, — согласилась я. — Честно, я сама долго думала, почему он едет так, первоначальный вариант был совсем другой.
— А эта девушка, которая мне кажется его прекрасной дамой, она почувствовала, что он едет, израненный, и бросилась к нему навстречу. Ее дорогое платье испорчено песком и морской водой, но ей не жаль его, ей нужно спасти рыцаря, она выбивается из сил, но добежит, и он упадет с коня, чтобы испустить последний вздох на ее руках…
Я с подозрением посмотрела на Жору, не издевается ли он? Но рыбки мне подсказывали, что он сам взволнован придуманной им историей. Похоже, он и в самом деле романтик!
— Мне пришла в голову классная идея, — сказал мой сосед нерешительно, — если только ты не обидишься.
— Давай, говори.
— Если объединить на выставке наши экспонаты? То есть представь, повесить рядом рыцаря и девушку, словно они бегут навстречу друг другу, а между ними поставить замок из раковин, словно это их дом. Будет рыцарская легенда.
— А рядом с пиратским кораблем — твоего пирата. Он спасся после кораблекрушения, сидит, курит, думает, что ему дальше делать.
— А с двумя морскими пейзажами — каравеллу!
— Здорово! — я была так захвачена новой идеей, что не сразу заметила, что Жора сам согласился участвовать в выставке, и мне не нужно его уговаривать.
— Вообще-то сначала я не собирался никому показывать замок и каравеллу, — тихо сказал Жора, — считай, что это заслуга твоих картин.
Он улыбнулся, и, не прощаясь, побежал вниз по лестнице. Я не стала его провожать, взяла кисточку, и начала рисовать рыцарю руку, зажимающую рану.
Через несколько минут ко мне поднялась мама.
— Рисуешь? — спросила она.
Я кивнула, выбирая самую тонкую кисть для алой краски, чтобы кровь сочилась, а не текла рекой.
— Какой интересный мальчик. Так ты говоришь, он живет в соседнем доме?
— Да, похоже, они тоже коренные анапчане, как и Анжела. Потомки греков или кто тут был…
— Он сказал, что увлекается историей. Спроси у него, чьи корни у анапчан.
— О, тут много народностей, я уже читала… Погоди, ты что, разговаривала с ним без меня? — я повернулась к маме, забыв про картину.
— Ну что с того, — мама выглядела смущенной, — должна же я знать, кого мой ребенок приводит в дом.
— Мам! — мне было и смешно, и неловко. — Но почему тебе вздумалось допрашивать Жору? А до этого ты насела на Анжелу с ее имиджем. Почему ты не пристаешь к друзьям Лены, позволь тебя спросить?
— Может, потому, что на них где сядешь, там и слезешь, — рассмеялась мама. — Хотя должна сказать, ты выбираешь себе странных друзей, но очень интересных.
— Друзей не выбирают, кто подошел, тот и остался…
— Пусть так, но подружки Лены — вполне обычные девочки. Чересчур гордые, это да, но…
— Мне они не нравятся, я им тоже…
— Ты им не нравишься даже теперь, после того, как приоделась и сменила прическу? — удивилась мама.
— Теперь они меня просто игнорируют. А Жора мне не друг в общем-то. Просто мы вместе участвуем в школьной выставке.
— А Мишу ты помнишь?
— А Миша мне пишет два раза в неделю, — улыбнулась я, вновь возвращаясь к работе.
— Ну дай-то Бог… — мама села на мою кровать и задумалась, уставившись в окно.
— Мам, а с тобой что происходит? — осторожно спросила я.
— Со мной — ничего.
— Мама, может быть, у тебя лялька будет? — решилась спросить я.
— Марина! — вздрогнула мама. — Ты не слишком быстро взрослеешь? Хотя отвечу на твой вопрос — нет, ляльки у меня пока не будет.
— Тогда что с тобой?
Мама долго молчала, делая вид, что внимательно рассматривает мою картину, потом сказала:
— Вот у тебя столько проблем — разлука с мальчиком и подружками, новые друзья, стычки с Леной, привыкание к новому составу семьи, дому, учеба, теперь еще и выставка, я даже завидую тебе.
— Ты уже говорила, что завидуешь…
— Ты мучаешься, переживаешь, карабкаешься изо всех сил — но живешь, жизнь вертится, а я сижу круглыми сутками одна дома, шью, шью…
— Дом просто преобразился. Шторы, салфетки, скатерти, красивые лоскутные одеяла. Анжеле так идет ее новое платье.
— Да, шить для Анжелы было интересно, — заулыбалась мама. — Приятно видеть, как она преобразилась. Вы с ней теперь такие красавицы… Но я уже три месяца сижу в четырех стенах.
— Шла бы на море, позагорала, — рассеянно отозвалась я.
— Не в этом дело.
— Погоди, — испугалась я, — у вас с дядей Сережей проблемы? Вы поссорились?
— Мы не ссорились, — вздохнула мама. — Мы просто почти не видимся. Он приходит поздно ночью, иногда с запахом алкоголя, я не знаю, что и думать. Твой папа так никогда себя не вел.
— У него неважные дела в бизнесе, закусочных слишком много на побережье.
— Я понимаю, но он словно забыл обо мне. Я не жду, что мы пойдем развлекаться, я понимаю все его трудности, но хотя бы в саду вечерком мы могли бы посидеть вместе? Не знаю, зачем я тебе все это говорю? Ты не обращай внимания, я просто устала, мне нужно устроиться на работу, наверное, — мама торопливо вышла из комнаты.
Я опустила кисти, не думая о том, что сохнет краска. Мне казалось, что у меня хоть и много проблем, но в одном порядок — есть дом, семья, уверенность в завтрашнем дне, а главное мама счастлива. Отдыхает, шьет в свое удовольствие, не ради копеек, а для души. Хоть они все время говорят об экономии, но раньше мы жили намного хуже, не то, что минералка и фрукты, заварка для чая не каждый день была. Ан нет, все намного сложнее, чем мне казалось. Я никогда не думала, что может случиться, если дядя Сережа и мама разлюбят друг друга. Интересно, как бы это восприняла Лена?
Жора явился в среду с огромной коробкой, укутанной в старую простынь, и на все вопросы одноклассников угрюмо отмалчивался, строго следя, чтобы никто к ней и близко не подходил. Я-то знала, что там каравелла, пират и замок, но тоже молчала раз он так этого хотел. Лишь когда не в меру строгая химичка потребовала «выбросить этот хлам», я не выдержала и сказала:
— Это очень ценный и хрупкий экспонат для школьной выставки.
