— Слетать во Францию, там купить подарок и прилететь обратно — будет в три раза дешевле. А ещё дешевле рассчитать мою лапусю… Валера, это мысль! Я сразу стану богатым человеком! Ты не представляешь, сколько стоит мне эта двадцатилетняя наяда.
— О делах говорить будем? — спросил Платов.
— Я в нетерпении.
Платов объяснил ситуацию и спросил, почему потерпевшие скрываются.
— Валера, будь взрослым человеком. — Кац погладил свой необъятный живот. — Не увидишь ты больше заяв. Кто прикупил у Левицких фуфляков, терпеливо подождут, пока шум уляжется, и спустят эти картины.
— Они сами автоматом станут мошенниками.
— В этом бизнесе все мошенники. Хозяин самой задрипанной московской галереи сто очков вперёд даст любой цыганке. Все жулики! — Кац вскользь посмотрел на оперативника и добавил: — И я. Но я жулик с понятиями…
Тем временем Левицкая накатала гневную жалобу министру внутренних дел Российской Федерации, что подлые оперативные сотрудники звонят её знакомым и позорят нехорошими словами.
Удача всё же улыбнулась Платову. Он набрал городской телефон, установленный на квартире во Владимире. Ирина Левицкая года полтора назад несколько раз беседовала с этим абонентом.
— Левицкая? Ирина Георгиевна, что ли? — послышался на том конце провода ровный, уверенный, строгий мужской голос, такие бывают у институтских преподавателей сопромата с двадцатилетним стажем. — Стерва и воровка.
— Это вы из газет узнали или по собственному опыту?
— Я сразу понял, что она стерва и воровка, как только увидел. И общение с ней только подтвердило первоначальное впечатление. Она и меня пыталась обмануть.
— Вы готовы дать официальные показания?
— Против стерв и воровок? Конечно. Во вторник буду в Москве. Готов с вами встретиться…
* * *
Туриянский Семён Васильевич был страшно тощий субъект в дорогом костюме, висевшем на нём как на вешалке, взгляд угрюмый и пронзительный, движения резкие, но точные. Приехал он сразу в ГСУ. И теперь Платов, Шведов и Носов получили возможность задать ему все интересующие их вопросы.
— Значит, вам приходилось сталкиваться с Левицкой? — осведомился Носов.
— Я бизнесом занимаюсь. У меня несколько магазинов стройматериалов. Попутно коллекционирую живопись, иконы. На этой почве познакомились. Сразу понял — воровка.
— Как же вы это поняли?
— Не поверите. Но я чувствую. У меня вообще обострённые чувства. Многолетние духовные практики. Практикую карма-йогу — йогу деятельности. И тантрические практики.
— Авторитетно, — с уважением протянул Платов.
— Я имел с Левицкой дела три раза, — излагал своим менторским тоном Туриянский. — Один раз купил ничего не значащую икону. Второй раз встретился в сентябре позапрошлого года. Она мне пыталась продать два каких-то этюда. Дешёвые подделки. Я ей высказался по этому поводу. На стене ещё Киселёв висел. Пейзаж.
— Хороший пейзаж?
— Хороший? Явная перелицовка!
— А она?
— Ответила что-то бесстыдное — умные вы все. Ну, перелицовка. Но с экспертизой. А значит, настоящая.
— То есть фактически признала, что торгует поддельной картиной.
— Ну да. Там ещё мужчина был её. Громадина с пустыми глазами. Насупился как сыч — что, мол, я его жёнушке милой противоречу.
— А вы?
— Спросил её — покупателя уже нашла? Она успокоила — всё в порядке. Продано. Я её спросил: не боится? А она мне — что ей бояться? Все так дела ведут.
— У неё настоящие были вещи?
— Этюд Поленова — настоящий. Она его откуда-то из Польши привезла. Кажется, «Пейзаж с Кремлём».
— Она этого Поленова потерпевшему продала. А потом украла.
— Что ж, выходит, Георгий с этим Поленовым попал, бедолага.
— Какой Георгий? Куда попал? — заинтересовался Носов.
— Он же купил этот этюд недавно.
— Вот этот? — Носов вынул из стола фотографию похищенного этюда Поленова «Вид на Кремль».
— Да.
— Что за Гоша?
— Георгий Васильчиков. У него галерея «Венеция» на Фрунзенской.
Расписавшись в протоколе, Туриянский полез в портфель и выудил отпечатанную на серой бумаге брошюру:
— «Нравственные начала йоги». Я автор. Ознакомьтесь на досуге.
Он сделал надпись «Господам Носову, Шведову, Платову с лучшими пожеланиями в выборе верного пути». Напоследок заверил, что будет отстаивать показания на очной ставке, поскольку малодушие — путь в пропасть, и сказанное слово обретает силу, от которой нельзя отрекаться.
Потом следователь отстучал постановление о проведении обыска, отдельное поручение и сказал:
— Давайте-ка, братцы-кролики, двигайте в «Венецию». Изымаете этюд, допрашиваете с пристрастием этого Гошу.
Оперативники уселись в «Ауди» и отправились по указанному адресу.
Длинный сталинский дом. На первых этажах продуктовый магазин, комиссионка, и ни одной вывески или указателя галереи «Венеция».
Во дворе было крыльцо с глухой металлической дверью. На пороге скучал охранник.
— Похоже, это здесь. — Шведов бодрым шагом направился туда. Дойдя до охранника, скользнул по нему нарочито равнодушным взглядом потомственного дворянина и сухо осведомиться: — Галерея «Венеция»?
— Ну, — кивнул угрюмо охранник. Но, оценив стоимость одёжки клиента, немножко подтянулся, как солдат при виде генеральских погон. — Здесь. Вам назначено?
— Что, закрытый доступ?
— Галерея не для всех, — важно произнёс охранник.
— Доложите Георгию Ивановичу о нас. Шведов из Санкт-Петербурга. Нам рекомендована эта галерея.
Охранник исчез за металлической дверью. Его не было минут пять. Наконец он возник на пороге и с подобострастным выражением на лице изрёк:
— Георгий Иванович вас ждёт.
У входа встречал сам Васильчиков, кругленький, со встрёпанными седыми волосами, на щеках бакенбарды, в круглых очках, в рубашке с короткими рукавами и аляповатом галстуке. Он пристально посмотрел на вошедших. Оценил по достоинству одежду Шведова. Скользнул мимолётным взглядом по оперативнику МУРа, приняв его за охранника или шофёра.
— Нам отрекомендовали вашу галерею, — произнёс степенно Шведов.
— Если не секрет, то кто?
— Рубальский, — Шведов брякнул фамилию первого пришедшего в голову питерского антиквара.
— Это серьёзный человек, — улыбка хозяина стала ласковей. — Итак, чем могу вам помочь?
— Нас интересует русская живопись. Пейзажная.
— Пройдёмте, — махнул хозяин рукой, из чего можно было сделать вывод, что фейс-контроль оперативники прошли.
