* * *
Отпуск получился плотным. Перво-наперво Платов отправился к родителям в Тамбовскую область, принял участие в хозяйственных работах и восстановлении забора, повстречался с многочисленными родственниками, выпил немерено самогона. Потом отправился в экскурсионный тур по стандартной программе: Рим — Флоренция — Венеция, а потом неделя отдыха на побережье. И был ранен в сердце атмосферой всеобщей беззаботности и доброжелательности.
Потом отпуск закончился. Возвращение Платова к общению со всякой уголовной сволочью, с одной стороны, было тягостно. С другой стороны, он снова вернулся к занятию, без которого не может, как наркоман без дозы.
Тут же от агента получил информацию на группу квартирных воров. Молодые люди были с высшим образованием, спортсмены, общественники, с криминалом не общались. Вот только в свободное время как тараканы проползали по воздуховодам квартир в новых домах. С неправедных доходов купили парочку «Мерседесов» и две трёхкомнатные квартиры.
Эпопею с антикварщиками Платов застал на том же этапе, что и перед его отпуском. Супруги тщательно знакомились с делом.
Платов взял бутылку коньяку, которую прикупил в магазине «дьюти-фри», созвонился со Шведовым, и вечерочком они отправились к следователю.
— Вид довольный. Загорел в своих Италиях, — оценил Носов, острой финкой кромсая на части лимон. — Даже акцент появился. Ты на постоянное место жительства туда не нацелился?
— Кому мы там нужны? — Платов распечатал бутылку. — С нашими-то профессиями.
— Можно апельсины в Испании собирать, — со знанием дела заявил следователь. — Там гастарбайтеры из Африки и России в цене.
Платов хмыкнул, разлил коньяк по рюмкам и произнёс:
— Ну, братцы. За нашу победу.
Выпили. Коньяк оказался терпимым, правда, не лучше дагестанского. С лимончиком пошёл хорошо.
— Как там Левицкие? Всё с делом знакомятся? — спросил Платов, присаживаясь на диванчик.
— Уже третий месяц, — кивнул следователь. — По странице в день изучают. На просвет смотрят. Да ещё Ирина постоянно по врачам.
— Балаган какой-то, — покачал головой Шведов.
— Начальник ГСУ каждый день капает на черепушку: запихивай дело в суд, как хотите — держать его тут уже нет сил. Я его понимаю. Ему уже несколько раз из Генпрокуратуры звонил этот коррупционер, генерал Руфимов. И требовал дело похоронить.
— Гнида прокурорская, — воскликнул Платов. — Ничего не стесняется.
— Московская прокуратура уже нам начинает по другим делам пакости делать — мол, чтобы знали, с кем связываетесь, — поморщился Носов. — Но начальник ГСУ не первый день на свете живёт. У него тоже завязки крутые есть. И он не любит, когда на него так бесцеремонно давят. Кроме того, похоронить это дело — заведомо подставиться. При таком общественном резонансе.
— И как ты собираешься учить Ирину быстрочтению?
— А чёрт его знает, Валера.
В процессуальном кодексе была заложена мина. Следователь может ограничить срок ознакомления с делом, только если обвиняемый находится под стражей. А если он на свободе — то может знакомиться хоть до конца света. Или до окончания срока давности, после которого привлечение к уголовной ответственности становилось невозможным.
— Единственный реальный путь направить дело в суд — это арестовать их. — Прищурившись, следователь посмотрел на свет через плещущийся в рюмке коньяк.
— Как именно? — полюбопытствовал Шведов.
— За попытки повлиять на следствие. Выехать за пределы Москвы. За антиобщественное поведение. Думать надо. Думать!..
* * *
Полдня Платов пробегал по городу, добывая справки по поручению следователя УВД СВАО. После обеда вернулся в кабинет с твёрдым намерением сегодня больше не напрягаться. Но его планы разбил телефонный звонок.
— Левицкая в больнице, — сообщил Носов.
— С бешенством?
— С сердцем. Это она так уклоняется от проведения следственных действий. Проверить бы надо.
— Проверим, — заверил Платов.
За это дело оперативники взялись со всем энтузиазмом. Утром отправились в Большой Предтеченский переулок — в городскую клиническую больницу № 19. И сообщили кандидату медицинских наук Ефремовой, что в её кардиологическом отделении лежит преступница, обвиняемая по особо тяжким преступлениям.
— Нам её привезли по «Скорой», — заявила заведующая, строгая сухощавая женщина средних лет в белоснежном халате. — Сердечные боли, давление. Вот записи врача «Скорой помощи», — продемонстрировала она историю болезни.
— А вы ей сколько намерили? — спросил Шведов.
— Так, интересно, — пролистав историю болезни, произнесла завотделением. — Странная сердечная недостаточность. Пульс нормальный, и давление сто десять на восемьдесят. Это мы ей замеряли.
— Симулянтка?
— Похоже на то.
Платов взял с заведующей объяснение. Рисовалась следующая картина: утомившись ходить к следователю, Ирина вызвала «Скорую помощь», заплатила врачам деньги, и её свезли в больницу.
После визита оперативников Левицкую выперли из больницы за симуляцию. Но в ГСУ на ознакомление с делом она не добралась. На следующий день выяснилось, что она умудрилась лечь в госпиталь погранвойск ФСБ России в надежде, что уж оттуда её «мусора» не достанут. Однако Носов не постеснялся отправить запрос начальнику госпиталя. В результате и из этого лечебного заведения её вышибли в один миг.
Следующими в плане стояли оперативные установки по месту жительства обвиняемых. Платов со Шведовым взяли в ближайшем ОВД участкового и пошли с ним по соседям Левицких, ненароком, будто между прочим, интересуясь, как эти люди себя зарекомендовали. И пожалели, что не сделали этого раньше.
— Такая высокомерная, — укоризненно качала головой пожилая женщина. — Она ведь в тюрьме недавно сидела. Вышла. Видела я её вчера. Она во дворе интервью давала.
В другой квартире утомлённая бытом мать двоих детей пожала плечами:
— Эти соседи такие скандальные. Как вышли из тюрьмы, так вообще потеряли совесть. Вот пару дней назад пришли оба ко мне на ночь глядя с претензиями — мол, машину им поцарапали. А у нас машина уже неделю в ремонте. И ребёнок у меня кричит ночью — спать им не даёт. Рубен мужик неплохой в душе, но эта кикимора его всё подзуживает, подбивает на всякие гадости. А он с её голоса поёт. И пистолетом трясёт.
— Каким пистолетом?
— Газовым… Я аж испугалась — в пистолетах-то не разбираюсь. А он мне тыкает им, и дети рядом. А эта кикимора что-то злобно шипит. А Рубен говорит: мол, он из тюрьмы вышел и знает, как быдло на место ставить.
В доме необычайное единодушие — Левицких терпеть не могли абсолютно все. Однако на изменение меры пресечения это не тянуло. И тогда Платов накатал задание на проведение скрытого наблюдения. И на следующий день к нему приехал Алексей — старший группы «наружки», который уже работал по Левицким и знал их как облупленных.
