В солнечный морозный полдень он сошёл с трапа самолёта на полосу крайне невзрачного аэропорта Назрани.
Его ждал бронированный «уазик» с собровцами. А впереди полгода пугающей неизвестности.
* * *
— У меня приказ командующего группировкой при попытке неповиновения открывать огонь на поражение, — отчеканил командир разведывательного батальона.
И ему поверили…
Мобильный отряд МВД России имел центральное подчинение, формировался из сотрудников подразделений органов внутренних дел со всей России и являлся бронированным полицейским кулаком федеральных властей в этом регионе. Он дислоцировался на территории ингушского ОМОНа в городе Карабулак. А ингушский ОМОН — подразделение очень специфическое.
Контрразведчики, которые любили заезжать в моботряд и затевать различные совместные мероприятия, как-то проговорились: по их оценкам, приличная часть омоновцев участвовала в знаменитом нападении боевиков на Ингушетию в 2004 году. Тогда была убита почти сотня сотрудников милиции, ФСБ и Министерства обороны, захвачены милицейские оружейные склады, в которых гордый, лопающийся от сознания собственного величия Шамиль Басаев снялся на видеокамеру и запустил запись по всему миру.
За то нападение рекрутированным молодым балбесам обещали хорошие деньги, но по кавказской традиции большую часть заработка отдали фальшивыми долларами, по поводу чего разборки в бандитской среде шли ещё не один год. Оставшись не у дел и без средств к существованию, почувствовавшие сладостную смертельную тяжесть оружия, боевики отправились устраиваться в милицию — все ж таки власть. И их приняли! Многие попали в ОМОН, но бандитами быть не перестали.
Длительное время все было тихо. И взбунтовался ОМОН неожиданно и бестолково.
В тот день сотрудники ФСБ Ингушетии, в основном прикомандированные из регионов России, проводили оперативные мероприятия на рынке в Карабулаке. В полдень на рынке было многолюдно, и туда ворвались оперативники. В толпе начали преследование боевика, находившегося в розыске. Тот начал отстреливаться. Ответным огнём был убит. На шум прискакала бригада ингушских омоновцев, поставили под стволы чекистов ФСБ, часть тут же отвезли в местный отдел, а троих потащили прямо в расположение ОМОНа.
Платов, выйдя на шум из своего кабинета, увидел, что доблестные омоновцы перед своей казармой смертным боем молотят людей в камуфляже.
— Вы очумели? — ринулся он в свалку. — Убьёте!
— Не мешай, это наши дела, — был ёмкий ответ истинного горца.
Тут оперуполномоченный из моботряда шепнул Платову, что избиваемых этих видел на совещании, это оперативники ФСБ.
Ну, а дальше понеслось. Платов не смог отбить чекистов и дал отмашку своим собровцам. Те посыпались из вагончиков и палаток, хватая всегда находившееся под рукой оружие, с боем отбили фээсбэшников. Затем из казармы посыпались омоновцы-ингуши с автоматами наперевес, передёргивая затворы, с боевым кличем:
— Русские бляди, всех завалим!
Собровцы из России отлично знали эту публику и умело рассредоточились, занимая давно присмотренные на такой случай огневые позиции, беря противника на прицел. Ингуши стали заводить бэтээры. Русские собровцы взяли на изготовку противотанковые гранатомёты. Все шло к кровавой сваре с непредсказуемыми последствиями.
Платов, исполнявший обязанности командира отряда (всё руководство ещё вчера отправилось по служебным делам во Владикавказ), позвонил в Ханкалу и доложил командованию обстановку.
— Продержитесь двадцать минут! — воскликнул командующий.
Двадцать минут продержались без стрельбы. Потом на территорию вошёл разведывательный батальон внутренних войск на бронетехнике. Из головной машины выскочил поджарый осетин — легендарный комбат, известный всему Северному Кавказу, и крикнул властно:
— Всем баранам в казарму! Живо! Через две минуты я открываю огонь. У меня приказ командования подавить мятеж любыми средствами.
Ингушей как ветром сдуло. Их заперли в казарме. Платов взял два бэтээра и поехал в местный райотдел вызволять остальных чекистов.
— Они преступники! Они стреляли на рынке! Их сажать надо! — заголосил начальник отдела при его появлении.
— Они задерживали преступника, — резко произнёс Платов. — И держать ты их здесь не имеешь права. Если сотрудники ФСБ что-то сделали не так, разбираться должна военная прокуратура!
— Не отпущу!
— А кто тебя спросит? — Платов подошёл к окну и жестом показал на два бэтээра с солдатами: — Разведбат ВВ. Через десять минут, если я не выйду с заложниками, они разнесут твою халабуду.
— Николаич, мы же с тобой всегда нормально жили. — Начальник райотдела начал сдавать назад — вид бронетехники охладил его неумеренный пыл.
— Вот и веди себя как мужчина.
В РОВД Платову выдали на руки чекистов — избитых до неузнаваемости. У двоих были переломаны руки — омоновцы-ингуши ставили руки на косяк и перебивали дверьми.
Ситуация разрядилась. На следующий день к Платову заявились джигиты с ОМОНа и принялись сбивчиво объяснять, что их не так поняли и бунтовать они не собирались. Историю решили спустить на тормозах. Республика и так напоминала пороховой погреб, и достаточно было искры, чтобы жахнуло по первому разряду.
— Мы найдём способ посчитаться, — сказал полковник ФСБ в потёртом камуфляже.
— Только войну здесь не устройте, — поморщился Платов.
— Все будет аккуратно…
Это были последние дни пребывания Платова в отряде. Полгода отдано этой странной жизни на отшибе — выжженная южным солнцем республика с молодыми ребятами с чётками и в национальной одежде, с кричащими с минаретов муллами, с растёкшейся в воздухе угрозой, готовой в любой момент взорваться канонадой, высасывающей жизненные силы, растворяющейся ядом в крови. И время в эти полгода было спрессовано, каждая секунда могла означать выбор: жить — умереть.
Пережито за полгода многое. Платову врезались в память двое собровцев, расстрелянных на окраине посёлка с труднопроизносимым названием. И дом, где отстреливались от кяфиров воины ислама, — это каменное строение-крепость разровняли бэтээрами, растащили на части, оставив три изуродованных трупа. Были выезды на серию убийств русского населения — люди сдуру согласились вернуться в места, откуда их выгнали, соседи приняли их доброжелательно. Но нашлись и те, кто был не рад возвращению неверных, — в результате в восемь домов были брошены гранаты и взрывные устройства, пять человек погибли. Были почти ежедневные подрывы вдоль маршрутов следования подразделений федеральных сил. Были изъятия десятков автомобилей, находящихся в розыске. Задержанные убийцы и боевики. И тихие угрозы Платову нашептали, что если он в ближайшее время со своими операми не уберётся из солнечной республики, то их всех поубивают.
И вот настал последний день. Страница жизни перевёрнута. Вскоре самолёт взмоет над аэропортом и устремится в сторону Москвы. Вылетающие сегодня бойцы прощались с мобильным отрядом, осознавая, что вытащили счастливый билет и остались живы. И на душе была тяжесть от мыслей о товарищах, которых потеряли безвозвратно за эти полгода, — а это четыре человека.
