Такое обращение было довольно непривычным. До вчерашнего дня со мной работали следователи Генеральной прокуратуры, а они особо не церемонились, ибо прилагали все усилия к тому, чтобы инкриминировать мне весьма серьёзную статью «Незаконный переход государственной границы», от которой оставалось два шага до «Государственной измены», предусматривавшей очень суровое наказание. Подписку о невыезде я дал сразу же после выхода из госпиталя, а потом меня даже на один месяц упекли в следственный изолятор.
Следователь тогда попутно с моим делом очень пытался выбить из меня показания на некоторых, пусть уже бывших, но высокопоставленных генералов военной разведки. Я же на все его вопросы отвечал, что нельзя же меня судить за несовершённое преступление, ведь СССР перестал существовать, а вместе с ним не стало и той границы, в рамках которой находилось государство. Следователь ничего не отвечал, а просто отправлял меня в камеру, предлагая ещё раз серьёзно подумать о себе и о своих близких. Вскоре я был отпущен.
Произошло это очень необычно. Мне просто отдали мои вещи и выставили вон за ворота изолятора. Прошла неделя после освобождения и вдруг новый вызов к следователю, но на этот раз в военную прокуратуру. Не буду кривить душой, но шёл я на ту встречу с очень тяжёлым сердцем, ибо понимал, что из кабинета следователя вновь могу загреметь на тюремные нары, но…
Полковник Паутов был довольно приветлив. Он вышел из-за стола мне навстречу и предложил сесть в кожаное кресло, а сам занял место напротив. «Необычное начало допроса. Может, ещё и стаканчик нальёт?» — с сарказмом подумал я, чуть насмешливо поглядывая на следователя. Полковник, видимо, имел богатый опыт работы, потому как абсолютно правильно понял мои мысли.
— Нет, Александр Владимирович, сейчас, к сожалению, не могу предложить вам что-нибудь выпить, ибо пригласил по делу, — глядя мне прямо в глаза, сказал он совершенно спокойно.
— Не сомневаюсь, гражданин полковник, — ответил я, — не о жизни же поговорить вызывают в прокуратуру?
— Я понимаю вас, товарищ полковник! — не обращая внимания на мой тон, сказал начальник отдела по раскрытию тяжких преступлений. Я был немного удивлён столь корректным к себе обращением. Тем временем полковник Паутов продолжал: — Ваше дело попало ко мне. Его передали из Генеральной прокуратуры, так как посчитали, что это наша прерогатива расследовать преступления, совершённые военнослужащими. Я ознакомился с материалами дела и не нашёл в них состава преступления, предусмотренного статьями, которые вам инкриминировались. Это относится и к вашему подчинённому, прапорщику Сокольникову. Если пожелаете, то можете обжаловать ваше увольнение из армии, чтобы быть восстановленными на военной службе.
— Не стоит, товарищ полковник, — тихо ответил я, — как говорится, невозможно ступить в одну и ту же реку дважды.
— Искренне поздравляю! — сказал Паутов и после небольшого замешательства, так как был не уверен в моём положительном решении, протянул руку. Я ответил крепким рукопожатием. Видимо, он сильно переживал, ибо сразу же как-то легко вздохнул, улыбнулся и быстро подошёл к небольшому шкафу. Открыв дверцу, он вытащил оттуда бутылку коньяка и два больших гранёных стакана. Поставил всё это на стол.
— Вот теперь можно и выпить!
Он налил по полному стакану. Я молча поднял посудину и, ни слова не говоря, залпом выпил до дна крепкую тёмно-коричневую жидкость.
* * *
Зуммер радиотелефона сработал неожиданно. Я быстро схватил трубку, нажал кнопку ответа и тихо, будто меня мог услышать кто-то из посторонних, сказал:
— Да!
— Здесь Дед, — услышал я в наушнике позывной, которым приказал своему информатору называть себя, — сегодня приглашаю на ужин. Заказ сделан минуту назад. Стол накрыт на семь человек. Себе я заказал баранину, для гостей три бифштекса и три ростбифа.
В трубке раздались короткие гудки. У несведущего человека этот разговор, даже не разговор, а всего лишь небольшое сообщение не вызвало бы никаких подозрений. Да в нём, собственно говоря, и не было-то ничего странного. Ну что такого, если один человек приглашает другого на ужин? Даже, если бы это сообщение перехватили соответствующие службы, они не поняли бы сразу, о чём идёт речь. Ведь для расшифровки им понадобилось бы немало времени, чтобы изучить, проанализировать и сопоставить множество событий и случаев, произошедших в последние несколько дней или часов, а может, недель или даже месяцев. Но такое было нереально. Я совершенно не беспокоился на этот счёт.
Однако для меня смысл сообщения имел очень важное значение. Из него стало ясно, что колонна, которую мы ждали, уже вышла с военной базы, и она состояла из семи машин: трёх армейских джипов, трёх лёгких бронетранспортёров и одного автомобиля с грузом.
Я взял радиотелефон и нажал кнопку вызова. Нужно было связаться с напарником. В принципе можно было этого и не делать, ибо я чувствовал Димку на расстоянии. Долгие годы совместной службы и большое количество боевых операций развили в нас такое небывалое человеческое качество, вернее, особенность понимать без слов, даже не видя друг друга. Но тем не менее следовало продублировать готовность Сокольникова. Уверенность была хорошим качеством, но нельзя было уповать в таких серьёзных делах на интуицию, когда можно связаться по телефону. Итак, услышав в наушнике голос своего напарника, я коротко сказал:
— Сообщение пришло. Ждём!
— Понял! — подтвердил Сокольников одним словом и отключил связь. Однако этого было вполне достаточно, чтобы понять: мой друг также готов к встрече.
Ждать долго не пришлось. Облако пыли, поднимаемое колёсами автомобилей, уже появилось на горизонте. Этот пылевой столб был виден издали, хотя колонна находилась за несколько километров от места засады. Машины приближались. Максимум через полчаса колонна должна была достичь того самого рубежа, где мы с таким невероятным терпением ожидали её, ведь к встрече именно этой колонны я и Димка начали готовиться ещё десять месяцев назад…
Конец августа 1992 года. Подмосковье.
Дача генерала Корабелова
Сегодня я встал пораньше, вернее, меня разбудил мой друг Димка Сокольников. Он заехал ко мне по пути на работу.
— Здорово, Саня! Не разбудил? — прокричал он, весело входя в коридор. — Ты не забыл о нашей дате? Я обязательно заскочу к часикам двенадцати, и мы вместе махнём к генералу на дачу. Он мне ещё вчера позвонил. А с тобой ему связаться не удалось! Жди!
— Хорошо, Димыч! — улыбнулся я.
Он тем временем открыл холодильник, достал оттуда бутылку холодного «Боржоми» и с удовольствием пил из бутылки большими глотками холодную воду. Сегодня у нас с Димкой был небольшой праздник, даже можно сказать, второй день рождения.
— Всё! Побежал! — сказал Димка и поставил минералку на стол. Дверь захлопнулась. Я взглянул на часы. Стрелки показывали шесть тридцать. Мы собирались сегодня поехать на дачу к генералу Корабелову, нашему бывшему начальнику. Вещи ещё вчера были собраны, продукты закуплены и сложены в отдельную сумку. Времени до полудня оставалось много.
