Машины с каждой минутой приближались.
«Наконец-то! — подумал я. — Затратить впустую столько физических и эмоциональных сил, было бы обидно и несправедливо. Теперь только бы не подвело наше устройство».
Вообще же тот взрывной механизм, что мы установили на пути следования колонны, можно было бы считать произведением инженерного искусства.
Мы придумали довольно простое устройство — что-то типа противотанковых надолбов. То есть из коротких деревянных колышков, установленных под небольшим наклоном, мы изготовили нечто, напоминавшее самые обычные грабли. Правда, колышки у нас скорее походили на поленья, ибо диаметром были сантиметров десять, а то и пятнадцать. Механизм мы немного прикопали, дабы с вертолёта или другого летательного аппарата его случайно не обнаружили. При наезде колеса на данное устройство от оказываемого на него давления освобождался специальный стопор. Основное бревно, которое мы прозвали «грабли», выходило из зацепа, скатывалось в небольшое углубление и занимало необходимое положение. Колышки, вбитые в него, вставали под углом 45 градусов относительно полотна дороги. Машина на полной скорости упиралась в них бампером или передним мостом и делала кувырок через капот.
Это устройство уже использовалось нами однажды в Афганистане. Тогда мы так же устраивали засаду на одного главаря банды и успешно захватили его в плен. Но на этом наша хитрость не заканчивалась. Перед каждым механизмом, а их было сделано два, мы установили противотанковые мины. Их закопали на таком расстоянии от препятствия, чтобы в момент столкновения с ними джипов мины находились бы точно посередине под самым днищем автомобилей. Рассчитывали мы очень точно. Ошибку допустить было нельзя — ведь от любой, даже малейшей, неточности зависел не только успех всей операции, но и наши жизни.
Вот по этой причине на оборудование места засады и подготовку огневых позиций я и Димка затратили почти два месяца. Почему так много? Да просто работали только вдвоём, исключительно по ночам и всего лишь четыре часа, ибо до восхода солнца старались убрать весь строительный мусор, если таковой появлялся, разбросать накопанный песок и удалиться как можно дальше, дабы нас не засекла американская воздушная разведка. От помощников мы отказались сразу, так как доверяли исключительно самим себе, действуя по принципу: «Меньше знают, дольше проживём!..»
Колонна тем временем приближалась. Машины шли с большим интервалом, поднимая сплошную пелену пыли. Это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, солдаты после нашего нападения окажутся в сложном положении, ибо ничего не смогут увидеть в пыли. Но и для нас пылевое облако создаст плотную завесу, из-за которой трудно будет вести прицельную стрельбу.
Однако у нас, бесспорно, было больше плюсов по сравнению с теми, кто находился в колонне. Но я сейчас думал совершенно о другом, мысли были о том, что мы всё-таки сумели загнать американцев на нужный для нас маршрут, именно загнать, сделав для них эту дорогу ловушкой.
Сейчас наступал самый сложный момент операции. Ведь в точно назначенное время по моему сигналу в городе должны были начаться нападения на военные объекты, включая и главный штаб Объединённой группировки. Конечно, было сложно синхронизировать действия людей, удалённых друг от друга на десятки километров, но во мне сидела твёрдая уверенность в том, что всё должно получиться.
Пока ситуация развивалось по намеченному плану. Я приложил бинокль к глазам и направил его на колонну. В головном джипе, высунувшись из него по пояс, кто-то стоял у пулемёта. Этот кто-то также осматривал местность в бинокль. Мне хорошо было видно, как он настороженно всматривается вдаль.
— Не туда глядишь, командир! — сделал я замечание своему коллеге из армии вероятного противника. Состав колонны мне был известен. Наш информатор успел сообщить, что впереди будут двигаться два армейских джипа, а за ними именно та машина, которая нам была нужна.
Колонна приближалась, и моё сердце с её приближением начинало биться чуть учащённо. Так у меня происходило всегда в предчувствии боя. Нервишки немного, приятно как-то, поигрывали. Даже захватывало дух, как в детстве, когда, раскачавшись на качелях, взлетаешь вверх и затем срываешься вниз. Но то был не страх, а скорее предчувствие опасности, азарт охотника, дождавшегося наконец добычу.
Двигавшийся впереди «хаммер» тем временем достиг точки, от которой до установленного нами препятствия оставалось не более пятидесяти метров. Все необходимые расчёты были сделаны нами заранее, чтобы не промахнуться во время огневой атаки. Мы просчитали поправки для стрельбы практически на все скорости движения машин, и даже расставили, заметные только для нас, ориентиры. Колонна шла на предельной скорости. Я нажал кнопку вызова на своей мобильной радиостанции и, получив ответный сигнал, тихо произнёс:
— Работаем! Скорость — шестьдесят.
Специальный радар, установленный у меня в окопе, показывал скорость движения колонны.
— Понял! — коротко подтвердил получение приказа и данных для стрельбы Сокольников.
Одновременно с этим я повторно дважды надавил большим пальцем на клавишу включения радиотелефона. Сигнал с него ушёл на специальный пиропатрон, после взрыва которого всё наше инженерное сооружение должно было бы прийти в действие.
Пыль, конечно, немного нам мешала. Она тучами поднимались из-под колёс машин в небо. К тому же когда передний джип уткнулся в препятствие, а после то же самое произошло и со вторым «хаммером», да к этому ещё сработали мины под их днищами, то вообще сплошная пелена из песка и дыма заслонила собой обе машины. Я с трудом увидел в клубах пыли и чёрной гари перевернувшиеся армейские джипы. Но это мне уже не особенно мешало. Длинная очередь моего шестиствольного авиационного пулемёта пошла в сторону машин. Криков и стонов слышно не было, ибо звуки выстрелов и каких-то глухих взрывов, видимо, рвались бензобаки, заглушали всё. Пока я расправлялся с двумя «джипами», Димка расстреливал другие два автомобиля, следовавшие в конце колонны.
Видимо, солдаты в бронетранспортёрах о чём-то догадались. Но успеть что-либо предпринять для своей защиты, они не смогли. Два выстрела из переносных огнемётных комплексов сделали своё дело. Промахнуться со ста метров для нас практически было невозможно. Бэтээры загорелись, словно две больших свечи. Остальное мы уже доделывали из пулемётов. Я взглянул на часы. С начала операции прошло четыре минуты.
— Контроль! — ушла от меня по рации команда. Передав приказ, я рванулся из окопа и бегом направился к стоявшему в двадцати метрах замаскированному джипу. Димка в этот момент с автоматом наперевес со всех ног устремился к горевшим машинам.
Боковым зрением я успел увидеть, как мой напарник неожиданно остановился и выпустил короткую очередь в направлении уничтоженной колонны. Ноги у меня остановились сами по себе, так как было непонятно, что же произошло и почему Сокольников вновь выстрелил. Я начал уже было разворачиваться, дабы рвануться на помощь другу, но Димка, поняв мои намерения, резко поднял левую руку вверх и затем столь же быстро опустил её. Мне этого знака было достаточно, он означал, что с Сокольниковым всё в порядке и он просит не задерживаться.
