Та, что была Надеждой, прижала в очередной раз косу к груди и наклонилась к Вере, неслышно заговорив на ухо.
– У нас вам послание, товарищ командир, – сказала Вера. – Очень важное.
– Можно называть меня Алексей Архипович, – сказал он. – Мы же в одной команде, так?
– Так точно, товарищ… Алексей Архипович, – сказала Вера. – Только мы пока не в одной команде, мы вам снимся.
– Первый раз вижу сон, в котором мне говорят, что это сон, – признался Алексей Архипович. – А послание важное?
– Очень, – сказала Вера и толкнула Надежду в бок. Та закивала в подтверждение. – Важнее не бывает.
– Так дело не пойдет, товарищи курсанты, – сказал Алексей Архипович. – Если сообщение важное, и даже очень, то его надо не во сне сообщать, а наяву. Иначе я его забуду или не придам значения. Мало ли что во сне приснится!
Девочка задумалась, посмотрела на подружку.
– А ведь он прав, мы как-то об этом и не подумали, – наконец сказала Вера. – Я тебе говорила…
Она не закончила, так как Надежда дернула ее к себе и опять зашептала на ухо. Леонов смотрел на них и теперь уже не мог определить – по какую сторону бодрствования находится. Слишком всё реально. Даже эти невозможные пионерки.
– Хорошо, хорошо, – сказала Вера. – В общем, так и никак иначе. Мое дело сказать, ваше дело не поверить, забыть и всё такое.
– Слушаю, – сказал Алексей Архипович.
– Этот мир – ваш, – Вера ткнула пальцем в висевшую на пульте распечатку карты Марса с отмеченным маршрутом экспедиции. – Распоряжайтесь им как хотите, но на Землю не возвращайтесь.
Алексей Архипович поперхнулся от услышанного. Даже для сна это чересчур.
– Что значит – наш? И почему не возвращаться на Землю? Как же мы выживем на Марсе? У нас и запасов только на год.
Надежда отстегнула ремень, оттолкнулась от кресла и подплыла к иллюминатору. Поманила пальцем Алексея Архиповича. Он последовал за ней.
Внизу расстилался Марс.
Наверное Марс, потому что в нем ничего не осталось от мертвой красной планеты. Теперь он был зеленым. И дышал. С поверхности там и тут поднимались огромные фонтаны пара, которые расплывались в атмосфере похожими на земные циклоны шапками. Но самым удивительным оказались проступавшие на поверхности правильные голубые линии – те самые марсианские каналы, о которых столь замечательно написал Рэй Брэдбери.
Глядя на эти каналы, Алексей Архипович вспомнил, хотя вряд ли во сне человек сохраняет способность вспоминать, как в первый вечер по приезде в Звездный городок его, нового члена отряда космонавтов, посвящали в космическое братство – заставили в костюме залезть в ванну и принять на себя таз ледяной воды. «Во имя космического Нептуна!» – гнусавил Герман Степанович, подражая батюшке в храме, благословляя мокрого и дрожащего от холода Алексея Архиповича и еле сдерживая смех.
– Когда вы там обживетесь и у вас родятся дети, то назовите их, пожалуйста, Надеждой и Верой, и Любой, и Светой, и Настей, – Надежда опять зашептала на ухо Вере. – Да, и еще Демон… ой, простите, Мишей, и еще про Зая не забудьте… Зай, понимаете? И еще… и еще… – Девочка продолжала перечислять имена, а Алексей Архипович хотел сказать, что завести столько детей на Марсе им будет непросто, но промолчал. Почему бы и нет?
А где-то на пределе слышимости играло радио и доносилась веселая песенка:
Я со звездами сдружился дальними,
Не волнуйся обо мне и не грусти.
Покидая нашу Землю, обещали мы,
Что на Марсе будут яблони цвести!
Эпилог
Жили-были на Марсе две самые обычные девочки – одна умная, а другая еще краше.
Конец
