— Ладно. — Ованес взглянул на часы. — У меня сегодня много дел, так что вынужден попросить прощения. Когда будешь готов показать камень, звони по тому же номеру.
Он подал знак официантке, положил на стол деньги и встал из-за стола. Здравый смысл подсказывал, что отсюда нужно уходить как можно скорее. Если на то пошло, то хорошо бы вообще как можно скорее уехать из этой беспокойной страны. Но камень…
Ашот томился за столиком в мучительном раздумье — уходить, не уходить? С одной стороны, делать ему здесь было совершенно нечего: у Ованеса явно деловая встреча. С другой — можно ли уйти, когда он уже сделал заказ? Наверное, так не принято.
Пока он терзался, к его столику как раз вернулась официантка и поставила перед Ашотом большую чашку чего-то горячего.
Ашот хорошо разбирался в кофе. Его тетушки не только замечательно варили кофе по-турецки, но еще и неплохо гадали на кофейной гуще. Правда, племяннику они гадали крайне неохотно, долго вздыхали и охали, разглядывая узоры на стенке чашки, и отделывались ничего не значащими словами.
Так вот, то, что официантка поставила перед ним, меньше всего напоминало кофе.
Как все знают, кофе должен быть черным, как ночь, горячим, как огонь, и сладким, как поцелуй.
Из всего этого набора качеств напиток, который стоял перед Ашотом, обладал только одним. Он, безусловно, был горячим.
Насчет цвета никаких сомнений быть не могло — кофе был не черным, как положено, а белым, точнее, кремовым, причем по его светлой поверхности плавали какие-то разводы.
Ашот слышал, что некоторые странные люди пьют кофе с молоком, поэтому не очень удивился. Он поднес чашку к губам и пригубил.
Вкус напитка его потряс.
Этот кофе был приготовлен не только с молоком, но еще и с жиром и с какими-то странными корешками. Пожалуй, больше он напоминал не кофе, а суп.
Ашот осторожно отставил чашку и поднял глаза на Ованеса Степановича.
Тот оживленно, но негромко беседовал с курчавым мужчиной и одновременно разглядывал какую-то фотографию.
Наконец разговор подошел к концу, причем собеседники явно были недовольны его итогом.
Ованес Степанович подозвал официантку.
Ашот тоже решил расплатиться и последовать дальше за американским гостем. Если тот не встретился с Катериной в этом ресторане, это еще не означает, что встреча не состоится позже. Подлый иноземец может соединить приятное с полезным.
Официантка возникла возле столика, стоило Ашоту только подумать о том, чтобы уйти.
— Получите, пожалуйста! Я спешу, — произнес он и царственным жестом бросил на стол заветную мятую пятидесятирублевку. Как большинство уроженцев Кавказа, Ашот любил покрасоваться, особенно перед женщинами.
— Что это? — Девица уставилась на купюру так, как будто видела такое впервые в жизни.
В первый момент Ашот пожалел девушку. Бедняжке, наверное, никогда не приходилось видеть деньги.
Затем он пригляделся к ней и понял, что взгляд официантки выражает что-то совсем другое.
Можно было подумать, что на столике перед ней не деньги, а ядовитое насекомое.
— Пятьдесят рублей, — небрежно выдавил Ашот. — Сдачу можете оставить себе.
— Сдачу? Какую сдачу? — по слогам произнесла девица.
— Как какую? — Ашот несколько потерялся. — Пя… пятнадцать рублей…
— Рублей? Вы цены в нашем меню видели?
— Видел. — Голос Ашота предательски задрожал. — Вот же написано: кофе по-пенджабски — тридцать пять рублей…
— Рублей? Каких еще рублей? — возмутилась официантка. — У нас все цены в у. е.! За тридцать пять рублей я вам и зубочистку не принесу!
— В у. е.? — в ужасе повторил Ашот. — В каких таких у. е.?
— В обыкновенных, — отчеканила она. — В евро, разумеется! В долларах сейчас никто не считает.
Ашот почувствовал, как земля медленно уплывает у него из-под ног. Точнее сказать, из-под зада, поскольку в данный момент он сидел на тяжелом резном стуле.
Когда он смог снова сконцентрироваться, вместо официантки рядом с ним стоял администратор ресторана, крепкий парень с цепким, внимательным взглядом.
Они коротко обсудили ситуацию. Ашот понял безвыходность своего положения, отдал администратору документы, поклялся в ближайшее время принести деньги и вылетел на улицу под насмешливыми взглядами персонала.
Отдышавшись и немного успокоившись, незадачливый детектив огляделся по сторонам.
Как он и опасался, пока он разбирался с администратором, Ованеса Степановича и след простыл.
Ашот уныло согнулся и побрел к своей неприметной «пятерке».
По дороге ему пришлось обогнуть черную иномарку, припаркованную у ресторана. Ашот вскользь бросил на нее взгляд.
В машине сидели четверо.
Впереди — двое мужчин: один толстый, с бритой головой и лоснящейся от пота шеей, второй тщедушный, как подросток, но с нездоровым, сероватым лицом с мелкими морщинами.
На заднем сиденье Ашот разглядел мужчину и женщину.
Женщина была молода и привлекательна, но на лице ее читалось, что она умеет быть болезненно жестокой и коварной.
А вот мужчину, сидевшего рядом, Ашот знал.
Не то чтобы они были знакомы, до сегодняшнего дня они ни разу не встречались. Но Ашот только что его видел. Именно этот человек сидел с Ованесом Степановичем за столиком. Мужчина с темными вьющимися волосами.
И надо же — в ту самую минуту, когда Ашот взглянул на него, этот брюнет поднял руку к голове и… превратился в блондина.
Он снял темный парик, потом взял протянутый девицей комок ваты и протер им лицо. Темные брови стали сивыми, кожа посветлела.
«Это жулик, — сообразил Ашот. — Зачем-то ему нужно было представляться не тем, кто он есть. Они здесь все жулики, целый заговор!»
По идее, конечно, те, кто желал зла Ованесу, лили воду на мельницу Ашота. Ашот успел это понять и даже порадовался. Но недолго — в голову пришла мысль, что Жанна ни за что ему не поверит. Да и что он может ей предъявить? Женщины — очень неразумные создания, они так и льнут ко всяким проходимцам…
Ашот считал себя человеком, хорошо разбирающимся в женской психологии. Ованеса он безнадежно упустил, теперь оставалось следить за черной иномаркой. Авось удастся разведать, кто такие эти люди и что их связывает с подлым Ованесом.
Ехать пришлось недолго — машина остановилась на Конногвардейском бульваре, однако никто из нее не вышел. Ашот пристроил свою «пятерку» в стороне и понял, что те, в машине, кого-то ждут.
Расплатившись с официантом, Ованес Степанович прислушался к себе и понял, что ради камня готов на многое. Но не на все. Он готов рискнуть деньгами, но не собственной жизнью. А эти бегающие глаза Минского… Хотя какой это Минский? Будем смотреть правде в глаза: тот, кто приходил к нему на встречу, вовсе не Борис Минский. Не может человек прочно забыть место, где прошли его детство и юность. А если он это сделал, значит, он не в себе и с ним точно не стоит вести дела, а лучше просто держаться от такого человека подальше.
