Настя чувствовала, что голова ее идет кругом. И тут раздался звонок в дверь.
Мгновенно вернулся страх. Ее нашли, ее обнаружили, ей не спастись…
В волнении она не сообразила, что если бы пришли за ней злоумышленники, они не стали бы звонить в дверь. Звонок повторился — веселый такой бом-бом с хвостиком.
— Сережа, ты? — догадалась Настя.
— Ага, я… Да открывай уже, что такое…
Рука ее сама повернула замок. Сергей был обвешан пакетами и коробками.
— Что это? — Она отступила в удивлении.
— Ужинать будем! — сказал он. — Уф! Прими хоть торт!
И правда, коробка с тортом была самая неудобная.
— Что за праздник… — Настя хотела сказать это строго, но не получилось.
Потому что она осознала, что дико, просто невообразимо хочет есть. Целого слона бы съела сейчас без соли и перца! Нет, наверное, это что-то нервное.
А Сергей уже протопал на кухню и свалил пакеты с едой на стол.
— А что это у тебя? — спросил он, вернувшись, и ухватил из ее рук альбом. — Как интересно… Это кто?
Пришлось сказать ему, кто на снимках.
— Ничего себе! — он вцепился в групповую фотографию. — И правда, фрейлина, а я не верил… Можешь ее тут найти?
— Вроде вот она… — Настя потянула фотографию, перелистнула страницу.
— Вот прабабушка в Пскове, вот уже в Ленинград они переехали… вот ее муж-летчик, вот они с бабушкой в эвакуации…
Настя наскоро перелистнула страницы альбома, потому что заметила, что Сергей ее не слушает. Дальше шли черно-белые любительские фотографии, вот бабушка в школе, потом — с соучениками по Академии художеств, потом с мамой на руках…
На последней странице под обложку была засунута вышивка. Размер небольшой, как листок бумаги… В левом верхнем углу — вензель, изображающий две переплетенные друг с другом розы. А на самой вышивке не картинка, а буквы какие-то. Стихи, что ли… некогда разглядывать. Тоже кто-то из семьи вышивал, оттого и хранится…
Настя хотела закрыть альбом, но Сергей не дал. Он снова вернулся к первым страницам, где были старые фотографии.
— Знаешь, — сказал он удивленно, рассматривая ту, где сестры были вместе, — а ты на нее похожа.
— Да что ты! — отмахнулась Настя. — Мои детские фотки совсем не такие.
— Я вот о ней говорю, — он указал на старшую сестру, — не зря тебя в честь нее назвали.
— Ну не знаю… — сказала она, закрывая альбом, — и давай уже поедим. Зря ты, что ли, все это принес?
Он притащил много всего. Салаты в пластиковых корытцах, солидный кусок буженины, острые корейские блюда и большой торт. На торт Настю уже не хватило. Выпив полбокала вина, она почувствовала, что глаза ее слипаются и что если сейчас, сию минуту, она не встанет, чтобы добраться до кровати, то просто свалится прямо под стол и уснет на полу.
«Нет, все же это что-то нервное, — вяло подумала она, — кофе, что ли, выпить…»
От мысли, что нужно встать, найти джезву и кофе, ушли последние силы, зато появилась злость. Вот что им всем от нее надо? Хотя Сергей ведь ни при чем… Но вот зачем он пришел?
— Сережа, — сказала она слабым голосом, — извини, я очень устала.
— Да я уже вижу, — ответил он участливо, — ты же сидя спишь совсем. Вот что ты ночью делаешь, а Насть? Ну ладно, не буду, не буду, — заторопился он, видя, что она нахмурилась, — не буду тебя утомлять, пойду уж…
— Спасибо тебе, — она окинула глазами стол с оставшейся едой, — ты… приходи завтра, ладно?
— Ладно. — Он отправился в прихожую, а она задержалась на кухне, чтобы убрать в холодильник салаты и нетронутый торт. Посуду завтра вымоет, а сейчас — спать!
Огромные угольно-черные доберманы насторожились и негромко зарычали. Тщедушный человек в инвалидном кресле положил пинцет на полку стеллажа и повернулся.
В дверях оранжереи стояли два больших чернобородых человека с длинными, свисающими почти до колен, волосатыми руками. Один из них выглядел смущенным, что было для него весьма не характерно, на лице второго играла лучезарная детская улыбка.
— С чем пожаловали? — сухо поинтересовался человек в кресле.
— Это я тогда разбил стекло! — проговорил один из чернобородых — тот, что улыбался.
— Что? Какое стекло? — недоуменно переспросил инвалид.
— Стекло в квартире дворничихи! — охотно пояснил громила. — Это я разбил его камнем. А свалил на Гришку из третьего подъезда, ему тогда здорово досталось!
— Что ты такое несешь?
— И сливы я съел, а попало Гоше. Его неделю в кино не пускали.
— Да что он несет? — на этот раз инвалид обратился к другому брату.
— Извините, шеф, — смущенно проговорил тот. — Ему вкололи скополамин, эту, сыворотку правды.
— Я знаю, что такое скополамин, — поморщился инвалид. — Кто ему вколол сыворотку?
— Та девица, за которой мы следили. Эта, правнучка.
— Что? — Инвалид недоверчиво взглянул на улыбающегося громилу. — Как ей это удалось?
— Случайно. Она уползала через лаз в стене, он пытался ее вытащить, ну, тут она и вколола… С тех пор он вот такой…
— И три рубля из маминого кармана я вытащил! — радостно сообщил улыбающийся бородач.
— Что? — окрысился брат. — Так это ты? А свалил на меня! Скотина!
Доберманы зарычали на два голоса.
— Может, вы потом выясните отношения? — процедил инвалид.
— Простите, шеф! — опомнился второй чернобородый — тот, что не улыбался.
— Ладно, продолжим. Значит, девчонка от вас удрала? И вы ее потеряли?
— Но мы ее найдем, шеф… никуда не денется…
— Идиоты! — рявкнул инвалид.
Доберманы насторожились и взглянули на хозяина с надеждой — может быть, он позволит им немного развлечься?
Но хозяин прикрикнул на них:
— Лежать!
Потом он снова обратился к тому из братьев, который сохранил остатки разума:
— Расскажи подробно, как все произошло.
— Как вы приказали, шеф, мы следили за девчонкой. Около театра она села в машину какого-то человека…
— Кто такой?
— Сначала мы думали, он из полиции. Во всяком случае, я видел, как он показал ей удостоверение. Но на всякий случай мы поехали за его машиной. Он привез девчонку в недостроенный дом, тогда мы поняли, что он вовсе не полицейский. Пробрались в этот дом, подобрались к той комнате, куда он ее завел, и услышали, что он ее допрашивает. Ну, тут мы подумали, что нужно вмешаться…
— Подумали! — передразнил его инвалид. — Сколько раз я вам говорил, чтобы вы только исполняли мои приказы!
