— И чем он вас так очаровал? — удивилась Настя.
— Хор-роший, — проворковал попугай.
— Уж ты помолчал бы! — буркнула она.
Настя вспомнила о пропавших фотографиях только поздно вечером, когда притащилась домой. Попивая чай с тортом, она снова позвонила Сергею. Результат был тот же.
Перед глазами встало лицо бабушки. «Как же ты так, не уберегла память нашу?»
— Ладно, — сказала Настя вслух, — я займусь этим, когда вернусь. Найду Сергея и выясню все. Даю тебе слово!
Шкипер не обманул.
Солнце еще не село, когда впереди показались гористые, заросшие лесом берега. Фелюга сменила курс и скоро проплыла между поросшим кустарником мысом и небольшим островом, на котором возвышалась круглая крепость.
— Слава богу, теперь все позади! — вздохнула Анастасия Николаевна. — Сюда пираты не сунутся!
Фелюга вошла в огромную бухту, вдоль берегов которой уступами сбегали к морю белые домики, утопающие в зелени садов. Вдруг где-то среди этой зелени зазвонили церковные колокола, тут же с другой стороны ответили другие, и густой мелодичный звон поплыл над морем, словно приветствуя прибывших.
— Кастель Нуово, — сообщил шкипер, ни к кому не обращаясь. — Герцог Нови, по-нашему.
Фелюга подошла к пристани, один из моряков перепрыгнул на берег, принял швартовы, закрепил их. По пирсу уже шел высокий усатый господин в белом кителе — должно быть, портовый чиновник. Следом за ним спешили веселые красивые парни — местные босяки, надеявшиеся на небольшой заработок.
С их помощью Дуняша перенесла на пристань багаж, помогла госпоже сойти на берег.
В самом конце пирса — точнее, в самом его начале, там, где этот пирс неприметно переходил в идущую вдоль берега мощеную дорогу — стояла высокая смуглая женщина с яркими глазами, в простом платье и соломенной шляпке. К этой-то женщине и устремилась Анастасия Николаевна. Дамы обнялись, расцеловались.
Смуглая женщина оказалась старой знакомой хозяйки по Петрограду, дамой из окружения черногорских княжон, родственниц государя. Звали ее госпожа Даница Комненович.
Госпожа Комненович махнула рукой — и к ним тут же подъехала ожидавшая чуть в стороне коляска. Дуняша вместе со служанкой погрузила в коляску небогатый багаж Анастасии Николаевны, все расселись и поехали.
Город, куда они прибыли, спускался к бухте крутыми живописными террасами, сбегал к ней десятками каменных лестниц. Коляска могла ехать только по дороге вдоль самого моря.
Весь город утопал в зелени, благоухал цветами. Синие грозди глициний, белые и розовые олеандры, магнолии и ипомеи превращали город в райский сад. Сквозь пышную зелень проглядывали стены старинной крепости. По дороге им попадались красивые, просто, но хорошо одетые люди. После кошмара Гражданской войны этот мирный, благополучный уголок показался Дуняше райским садом.
Немного не доезжая до крепости, коляска остановилась. Появились рослые немногословные черногорцы, подхватили багаж и понесли его вверх по крутой каменной лестнице.
Дуняша хотела помочь Анастасии Николаевне подняться по лестнице, но та отказалась, оперлась на руку своей подруги и пошла с ней наверх, болтая о старых временах и общих знакомых.
Наверху обнаружился небольшой, но красивый каменный дом, построенный, должно быть, не меньше трехсот лет назад и окруженный таким же старым тенистым садом. На террасе перед домом был накрыт стол.
— Прошу к столу! — проговорила госпожа Комненович. — Вы в дороге, конечно, устали и проголодались…
«Если бы вы только могли знать, как мы устали! — подумала Дуняша. — Но этого не может представить человек, который не прошел через этот ад…»
Из дома вышел высокий импозантный господин в расшитой позументами куртке — должно быть, какой-то местный костюм. У него, как у большинства здешних мужчин, были длинные, ухоженные усы и красивые глаза, в которых, как показалось Дуняше, не было радости при виде гостей.
— Это мой муж, Милан Комненович, — представила его хозяйка, — а это наша гостья, госпожа Облонская, фрейлина государыни императрицы…
— Русской царицы? — уточнил господин Комненович без восторга. — Добро пожаловать в Черногорию…
Обед был простым, но вкусным и обильным. Хозяйка всячески старалась развлечь Анастасию Николаевну, рассказывала ей о славных предках своего мужа — по легенде, он происходил от византийских императоров Комненов.
Время от времени, из вежливости, она спрашивала гостью о тяготах, которые той пришлось пережить в России, о дороге от Петрограда до Черногории. Анастасия Николаевна отвечала коротко, скупо, не слишком живописуя перенесенные невзгоды, — но даже в таком сдержанном изложении они были ужасны.
Хозяин слушал невнимательно, был мрачен, раньше всех вышел из-за стола, извинившись.
Как только он ушел, хозяйка понизила голос и обратилась к Анастасии Николаевне с некоторым смущением:
— Дорогая, видишь ли, я с удовольствием поселила бы тебя в своем доме, с большим удовольствием, но Милан, мой муж, он сложный и… как это по-русски? — нервный человек…
— Я это успела заметить! — Анастасия Николаевна едва заметно усмехнулась.
— Кроме того, сейчас у него трудный момент. Видишь ли, наша страна переживает не лучший период, и он, как настоящий патриот, очень это переживает…
— Что же тогда говорить о нашей стране? — печально вздохнула гостья.
Госпожа Комненович, кажется, не расслышала ее слова. Она продолжала:
— Так что сейчас он будет очень недоволен, если в нашем доме появятся чужие люди…
— Вот как? Я теперь стала для тебя чужой?
— Ну что ты! — хозяйка покраснела. — Для меня ты самый родной человек, но Милан… он такой ранимый! У него такая тонкая душа! Он так болезненно все переживает!
— Словом, ты не можешь меня принять.
— Но, милая, ты меня неправильно поняла! Я вовсе не собираюсь тебя выпроваживать! Я нашла милый домик, совсем недалеко от нашего. Хозяин — очень порядочный человек, и очень аккуратный. Тебе будет там удобно, и ты сможешь часто приходить к нам… но сегодня, конечно, ты можешь переночевать у нас…
— Что ж, — голос Анастасии Николаевны оставался почти спокойным, — я вполне понимаю тебя и благодарю за твои неоценимые хлопоты. Но, пожалуй, я прямо сейчас перееду в тот домик, о котором ты говоришь. Чем раньше я окажусь в своем новом доме — тем, верно, скорее я к нему привыкну.
— Но, милая, это вовсе не обязательно… — Однако даже Дуняша заметила в голосе госпожи Комненович заметное облегчение.
