— Не отвечаешь? — грустно проговорил Николай Николаевич. — Не помнишь, что ли? Надо же! Вроде бы молодой человек, а такая плохая память! Ты бы витамины, что ли, попил… я вон куда старше тебя, а на память не жалуюсь.
— Босс, я могу ему напомнить! — раздался за спиной Сергея мечтательный голос Паука.
— А ты, Федя, лучше помолчи! — прикрикнул на него Николай Николаевич. — Вон как ты его разукрасил! Тебе это велели, а? Сколько раз тебе говорил…
— Нет, но он хотел сбежать…
— Сбежа-ать! — передразнил громилу Николай Николаевич. — Никогда не делай того, чего тебе не велели! Это ясно?
— Я-асно… — протянул Паук.
— Хорошо, что ясно! — И Николай Николаевич снова обратился к Сергею: — А вот я ничего не забываю. Особенно — кто и сколько мне должен. Вот ты мне должен двенадцать тысяч восемьсот. Евро.
Кто-то сказал, что любовь — это зубная боль в сердце.
Сергей с этим не был согласен. На любовь ему было наплевать, а вот этот долг, эта сумасшедшая, по его меркам, цифра была настоящей зубной болью в его сердце. В его сердце острой болью отдавался каждый евро из этих двенадцати тысяч восьмисот.
Самое же ужасное — с каждым днем эта сумма росла, росла, как снежный ком, и у него не было никаких шансов рассчитаться с Николаем Николаевичем.
То есть… иногда у Сергея возникала смутная надежда, что он может рассчитаться единственным доступным ему способом — занять еще денег и отыграться.
Но это всегда кончалось одинаково: он занимал деньги, проигрывал их, и долг снова увеличивался…
— И что же мне с тобой делать? — лениво протянул Николай Николаевич.
— Дайте мне еще один шанс… — отозвался Сергей слабым, безнадежным голосом. — Дайте мне еще только один шанс… только один, самый последний…
— Шанс? — босс тяжело вздохнул. — Да сколько можно? Я давал тебе шанс сто, двести раз — и каждый раз ты говорил, что уж это — самый последний, что на этот раз все кончится, ты расплатишься со мной и скроешься с моих глаз… но это никогда не кончится! Горбатого только могила исправит!
— Еще раз… самый последний раз… — взмолился Сергей — и почувствовал, что голос его звучит так жалко, так фальшиво, что он и сам бы себе не поверил.
— Еще раз? — переспросил Николай Николаевич, и вдруг Сергей уловил в его голосе смутную надежду.
— Да, еще один, самый последний раз!
— Ну что ж… но только это на самом деле будет последний.
— Да, да, самый последний… — повторил Сергей, не веря неожиданной удаче.
Неужели ему снова повезло? Неужели он попал в удачный день, и Николай Николаевич снова даст ему денег?
Краем сознания Сергей уловил что-то странное в голосе босса — но не придал этому значения. Сейчас ничто не имело значения, кроме того, что у него опять будут деньги, и он опять, еще раз сможет ощутить божественное волнение игры.
Для него давно уже не важно было отдать проклятый долг, давно не важно было вернуться к нормальной жизни. Важно было только одно — игра…
— Да-да, последний, самый последний раз! — повторил он, и глаза его загорелись. — Дайте мне всего тысячу… всего только тысячу евро — и я завтра же отдам вам все!
— Что? — Николай Николаевич взглянул на него удивленно. — Ты снова хочешь денег? Нет, об этом не может быть и речи! Денег я тебе больше не дам, и не проси!
— Как? — Сергей почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. — Как? Вы же сказали, что дадите мне еще один шанс!
— Я обещал дать тебе последний шанс, самый последний шанс, но не обещал тебе денег!
— Как же так? — Сергей ничего не понимал. Какой же еще может быть шанс, если не деньги, чтобы отыграться?
— Очень просто, — Николай Николаевич криво усмехнулся. — Мы с тобой сыграем. Сыграем в «двадцать одно». Ты же любишь играть в «двадцать одно»?
— Да… — протянул Сергей, не зная еще, что его ожидает. Он об этом не хотел и думать.
— Ну и отлично. Мы сыграем один раз — только один раз! Я ставлю на кон весь твой проигрыш. Если ты выиграешь — ты мне больше ничего не должен.
— А если я проиграю? Вы ведь знаете — мне нечего поставить!
— Действительно! — босс снова криво усмехнулся. — У тебя ведь и правда ничего нет! Как же нам поступить?
Он потянул мучительную паузу. Сердце Сергея билось на пределе возможностей, готовое разорваться. Он не знал, что его ждет, но подозревал, что ничего хорошего. С другой стороны, он получит еще один шанс отыграться, а самое главное — он еще раз испытает божественное чувство игры…
— Вот как мы поступим! — проговорил наконец Николай Николаевич. — Ты поставишь на кон самого себя.
— Как это? — растерянно переспросил Сергей. — Что значит — самого себя?
— А вот как. Нашелся человек, которому ты зачем-то нужен. Зачем? Понятия не имею, да, в конце концов, это не мое дело. Он готов за тебя заплатить, а что он после этого будет с тобой делать — не моя забота. Пусть хоть съест. Так вот, если ты проиграешь — я отдам тебя тому человеку. Согласен?
Сергей почувствовал, как сердце замирает и проваливается в самый низ живота.
— Со… согласен! — пролепетал он слабым голосом. А что еще ему оставалось?
Пусть будет, что будет! Так даже лучше. Поставить на кон последнее, что у него осталось — саму жизнь, и еще раз, последний раз испытать божественное чувство игры… ни с чем не сравнимой игры, когда от карты зависит все…
— Ну, поехали! — Николай Николаевич достал из ящика стола новую колоду, распечатал ее, тщательно перемешал, дал Сергею снять, снова перемешал.
Николай Николаевич взял верхнюю карту. Лицо его ничего не выражало. Что у него за карта? Знать бы…
Сергей в свою очередь взял верхнюю карту.
Девятка.
Хорошая карта…
— Продолжаем?
— Непременно…
Николай Николаевич снова перетасовал колоду, взял еще одну карту. Лицо его оставалось невозмутимым.
Сергей дрожащей рукой взял следующую карту, взглянул на нее, холодея от волнения…
Шестерка. Итого пятнадцать…
— Продолжаем?
Сергей закусил губу.
Знать бы, какие карты у босса… нет, пятнадцать — это мало, нужно взять еще одну карту, обязательно взять…
А если перебор?
Нет, не может быть! Судьба не может обойтись с ним так жестоко! Ему должно повезти!
— Продолжаем!
Николай Николаевич снова перетасовал карты, взял верхнюю. На его лице не дрогнул ни один мускул. Сергей протянул руку, взял карту — и застонал.
Семерка! Перебор!
Оставался последний шанс — что босс тоже перебрал.
