— И насколько же скромное? — поинтересовалась Настя, вспоминая, сколько у нее с собой денег. Денег было немного.
Мужичок назвал сумму — и правда, не слишком большую.
— Ладно, считайте, что договорились!
— И очень правильно! — проводник развернулся и уверенно зашагал по уходящей в глубину кладбища дорожке, сделав Насте знак следовать за собой.
Вслед за своим проводником Настя прошла по широкой аллее, обсаженной старыми липами и тополями, свернула направо, по горбатому мостику перешла через глубокий овраг и оказалась в старой части кладбища.
Вокруг виднелись покосившиеся, потемневшие от времени кресты и каменные надгробья, на которых с трудом можно было прочесть имена купцов и чиновников, военных и рядовых обывателей, проживших свою жизнь и принявших смерть в Петербурге в девятнадцатом веке. Среди простых надгробий изредка попадались величественные гранитные и бронзовые памятники, а иногда — поместительные склепы, где покоились целые семейства. Настя разглядела выведенную позолотой надпись на черном гранитном обелиске:
«Купец первой гильдии, почетный гражданин Пров Петрович Крашенинников».
Настя вспомнила другое кладбище, на котором она побывала несколько дней назад. Там тоже были могилы купцов и военных, чиновников и простых мещан, занесенных судьбой в далекие края.
Могилы на том кладбище были более ухоженными, хотя жизнь и судьба тех, кто покоился в могилах, была не в пример тяжелее.
За могилой почетного гражданина Крашенинникова Настин проводник свернул налево.
Здесь могилы были еще более старые, надгробья и кресты вросли в землю, надписи на них были едва различимы, но по этим неразборчивым надписям Настя поняла, что эти захоронения относятся еще к восемнадцатому веку.
— Уже скоро! — проговорил проводник, невольно понизив голос, должно быть, из уважения к старым могилам и их давно почившим обитателям.
И тут Настя увидела под сенью вековой липы высокое каменное надгробье, заметно выделявшееся среди окружающих давно заброшенных могил.
Это был обелиск, представляющий собой подобие античного храма, увенчанного статуей ангела. Ангел скорбно склонился над могилой, в руке его был перевернутый факел.
— Вот она, могилка мятежного князя! — по-прежнему вполголоса проговорил знаток кладбища.
Впрочем, Настя уже и сама прочла выбитую на лицевой стороне надгробья надпись:
«Князь Николай Платонович Облонский вкушает мир под сим камнем».
— Я попрошу рассчитаться! — подал голос проводник.
Настя протянула ему деньги.
Она хотела его о чем-то спросить — но кладбищенский старожил уже исчез, словно его никогда здесь и не было. Это походило на какой-то фокус — только что стоял человек на дорожке, и вдруг испарился, растворился в сыроватом пасмурном воздухе…
Настя снова почувствовала себя неуютно.
Вокруг царила глухая, нерушимая тишина. Ни один лист на дереве не шелестел, ни одна птица не пела. Все вокруг словно замерло в ожидании какого-то важного и трагического события.
— Да что я, в самом деле, веду себя, как малое дитя! — проговорила Настя вслух. — Подумаешь, кладбище! Кроме меня, здесь ни одной живой души, только покойники, а они — по определению существа спокойные, безопасные…
Звук собственного голоса показался Насте каким-то фальшивым, ненатуральным — но в то же время он разрушил настороженную кладбищенскую тишину, разбил ее, как разбивает окно запущенный мальчишками мяч.
И разом зашелестели листья старой липы, запел в ее ветвях дрозд, зашуршал ветер.
Настя перевела дыхание. Страхи ее растаяли, улетучились. На нее снизошли мир и покой.
Она подошла ближе к могиле своего далекого предка, пригляделась к ней.
Рядом с надгробьем расцветал большой куст белого шиповника, белоснежные цветы источали нежный, едва уловимый аромат.
Настя вспомнила начало стихотворения, высеченного на могиле своей прапрабабки, своей тезки Анастасии Николаевны:
«Раздвинь цветущие кусты…»
Вот они, те цветущие кусты, о которых говорится в стихотворении! Вот этот куст белого шиповника! Разумеется, сто лет назад этого куста тут не было, но был другой, на кладбище всегда кусты растут.
Она подошла к кусту, но прежде чем раздвинуть его ветки, достала мобильный телефон, нашла фотографию той могилы и прочла первую строфу эпитафии:
«Раздвинь цветущие кусты,
И в этой благодатной сени
Под камнем строгим и простым
Стань белым голубем спасенья…»
Настя раздвинула колючие ветви шиповника. За ними была скрыта боковая сторона надгробного памятника. Настя пригляделась к надгробию. Камень был очень старый, покрытый лишайником, но сквозь наслоения времени девушка смогла различить полустертый, едва различимый рисунок — голубя, точнее — голубку с оливковой ветвью в клюве. Ту самую голубку, которая вернулась на Ноев ковчег, чтобы известить патриарха о том, что всемирный потоп закончился.
Вот он, белый голубь спасенья…
Настя снова взглянула на экран телефона, чтобы прочитать вторую строфу.
…К рисунку руку приложи
В рукопожатии случайном,
И прежней жизни миражи
Тебе свои откроют тайны.
До этого момента эпитафия с черногорского кладбища ни в чем ее не обманула. Значит, нужно и дальше следовать ей…
Настя приложила руку к рисунку на камне, к изображению голубя спасенья. Она слегка нажала на камень, как будто обменялась рукопожатием со своим далеким, давно почившим предком.
И камень ответил на ее рукопожатие.
Он слегка поддался, рука на сантиметр углубилась в надгробие — и в то же мгновение часть этого надгробия с негромким скрипом отодвинулась в сторону.
Настя ахнула от удивления.
В глубине души она ждала чего-то подобного, ждала той частью своего «Я», в которой еще жил ребенок, маленькая девочка, верившая в чудо, — но другая, взрослая часть ее души не верила в то, что такое возможно. Тайник в старинном надгробии… это фантастика, детские сказки! Такого не бывает, во всяком случае, в наше трезвое, прагматичное время…
Но вот же — надгробие открылось перед ней, чтобы раскрыть ей свою тайну. Тайну, которую оно берегло сто лет. С тех пор как здесь побывала ее двоюродная прапрабабка Анастасия Николаевна…
Настя наклонилась и заглянула в открывшийся тайник.
Она увидела массивный железный сундучок с кованой ручкой. Настя взялась за эту ручку, с трудом подняла сундучок — он был очень тяжелым — вытащила его из тайника и поставила на траву.
Теперь она могла внимательно осмотреть свою находку.
