– Ну уж прямо… – буркнул я.
– Там жили искусные мастера и великие колдуны, умелые мореходы и рыбаки. Наш народ тоже любит море, и мы многажды встречались и торговали с северянами, – нараспев продолжал Эррис. – Они покупали у нас специи и сладости, яркие ткани, драгоценные камни и металл, а продавали меха, прекрасную шерсть, вышивки и дивного вкуса рыбу, которая оставалась свежей в бочках даже на жаре…
– Подумаешь, селедка пряного посола, – снова буркнул я. – И не так уж долго она остается свежей, если честно. Особенно на жаре. Хотя кое-кому нравится чуточку подтухшая, дело вкуса.
Ясенец слушал, приоткрыв рот.
– И однажды – уж не знаю, что было тому причиной, – наш правитель послал своего колдуна к северному его собрату. Просил он сделать волшебную чашу, которая могла вернуть здоровье больному и воскресить умершего, возвратить отлетевший дух в его тело… Долго колдовали два мастера, но наконец создали чудо из чудес – ту самую чашу.
Чеканил ее южанин, камень же с севера, и знак на нем выбил северянин, не сказав никому, что тот означает. И возрадовался правитель, и щедро наградил обоих, и излечился от старческого недуга… – Эррис перевел дыхание и закончил вполне буднично: – Только чашу ту вскоре похитили из сокровищницы с другими драгоценностями вместе, и она канула в безвестность…
– Ничего себе, – сказал Ясенец, сглотнув. – Волшебная чаша, а ты, Север, ее на лом пустил!
– Я откуда знал, что это такое? – фыркнул я. – Хорошо хоть камень не выбросил. Хотя какой прок с той чаши, если мы все равно не знаем, как ею пользоваться?
– Я знаю, – негромко произнес Эррис. – Мы все учили это наизусть в надежде на то, что чаша все-таки вернется к законному владельцу. Только… камень, означающий горение жизни, есть, но нет сосуда, который символизирует вместилище этой жизни. И нет колдуна, который провел бы ритуал. Я-то не смогу, хоть и знаю его от слова до слова!
«А вот и знак огня», – сообразил я, вспомнив, как мы с Эсси разглядывали мою татуировку.
Ясенец почесал в затылке. Эсси наслаждалась представлением.
– Знаешь, Север, – негромко произнес оборотень, – если бы я мог, я подарил бы тебе жизнь. Тебе или твоей подруге, это ведь тоже возможно – вселить дух в подходящее тело. Мало ли тех, кто еще жив, но разум потерял… Ты ведь спас меня не просто от смерти, но от сумасшествия, а такой долг иначе не вернешь…
– А почему только одному? – тут же спросил Ясенец.
– Потому что на это уйдет слишком много сил, – серьезно ответил Эррис. – Вдругорядь повторить удастся не скоро, иначе бы с помощью этого камня воскрешали направо и налево! Придется ждать, пока камень снова накопит силу огня…
– А с лечением тогда как? – не отставал колдун.
– Это проще, в этом больше участвует колдун, нежели камень. Тот становится как бы проводником, усиливает и направляет волю человека, – пояснил оборотень. – Но увы, Север, ничего не выйдет…
– А я бы все равно не согласился, – спокойно ответил я.
– Но почему?
– Потому что мне и так неплохо. И потом… Стань я живым, я потерял бы Эсси. Вот если вернуть ее…
– Да конечно! – взвилась она. – Найдете какую-нибудь деревенскую дурочку, а я потом живи в этом теле?! И я буду живая, а Север так и останется?! Или жди невесть сколько лет, я состарюсь уже десять раз, а он все таким же будет? Нет уж, лучше так!
– Она тоже не согласна, – кратко передал я Эррису. – Понимаешь, мы оба уже очень давно мертвы. И нам… ну не знаю, как Эсси, но мне с ней хорошо.
– Мне с тобой тоже, – шепнула она, обняв меня за шею. – Не хочу я оживать. Я тогда опять скоро умру, а ты останешься один…
– Вот оно как… – непонятно протянул оборотень, а Ясенец снова поскреб в затылке. – Что ж… все равно чаша утеряна, и…
– А чего еще для ритуала надо? – перебил колдун. – Кроме чаши, камня, колдуна и заклинания или что там у тебя?
– Чистая проточная вода как символ быстротечности жизни, пепел – жизнь сгорает дотла, сколько ни возвращай ее, земля – все мы станем ею, когда развеют наш пепел, а еще зеленая трава – ею мы прорастем из земли, – без запинки перечислил Эррис и нахмурился. – Что в этом смешного?
– Ничего, я сейчас, – сказал Ясенец и вскочил. Пробежался до костра, потом к речке и принялся драить котелок песком. Мы недоуменно наблюдали.
Он выполоскал котелок, принес, брякнул перед нами и сказал:
– Вот вам вместилище. С чистой проточной водой.
– Ты сдурел? – спросил я.
– Почему ж? – он уселся напротив. – У нас все есть. Даже колдун, хоть и плохонький. Пепла полно, земли тоже, трава вон растет, камень тоже в наличии. Давайте попробуем!
– На ком?
– Да на Эррисе же! – вскричал Ясенец. – Вы что, совсем с ума съехали? Он же только что рассказывал: эта штука может воскресить, а может вернуть здоровье больному! Вы двое воскрешаться не желаете, так может, мы хоть горло ему подлечим?
Меня разобрал смех. Сложнейший ритуал, который наверняка по силам только могущественным колдунам, парень собрался проводить на бережку мелкой речки, прямо на травке!
– А если ты его угробишь? – спросил я. – Видел я твое колдовство, ты сам толком не знаешь, что выйдет! Вот как тогда…
– Он прав, – перебил меня Эррис. – Я бы рискнул.
– Вот! Слышите! – победно воскликнул Ясенец. – Все эти чаши – чушь! Это условность, мне дед рассказывал… Просто красивый сосуд! Ну, может, там еще что-то было навешано для верности, а так можно хоть ведро взять, тоже ведь вместилище… Давай, Эррис, рассказывай, что к чему, да не напутай!
Надо ли говорить, что провозились они до вечера? Ясенец вцепился в оборотня клещом или даже пиявкой и не отстал, пока не выудил из него все подробности. Потом они, ругаясь, вычертили на земле сложную фигуру и водрузили в центре котелок с водой. Туда сыпанули земли, припорошили пеплом, на дно булькнул загадочный камешек, а сверху плавал пучок травы. Выглядело это, если честно, неубедительно.
– Как думаешь, получится что-нибудь? – спросила заскучавшая Эсси.
– А кто его знает. Почему нет? У нас вон тоже сплошь чудеса, – пожал я плечами. – Гляди, приступают.
– Север, ты коня подальше отведи и привяжи, а то мало ли! – попросил Ясенец. Щеки у него пылали, глаза горели, – словом, он чувствовал себя героем.
Я отвел Везунчика в сторону. Привязать его тут можно было только к кусту, но его конь выдрал бы с корнем. Пусть так стоит. Даже если испугается, далеко не убежит, решил я, накинул поводья на ветку, похлопал жеребца по крупу и пошел обратно.
Эррис уже стоял напротив Ясенца в этом их колдовском кругу, или что они нарисовали.
– Так, по команде сделаешь, как договорились, – напряженно произнес Ясенец и потер руки. – Начали!
