– При следующей возможности. – После каждого слова Тоффи интонацией ставил восклицательный знак.
Не отпуская педаль газа, я мчался к перекрестку Кёнигсалле и Хюттенвег. Одна часть моего сознания еще размышляла, куда лучше повернуть – направо к автобану или налево в направлении Далема. Другая часть давно капитулировала.
– Красный.
– А когда они тебя арестуют, помни про правило номер один, хорошо?
– Да!
Правило номер один: веди себя как картезианские монахи.
– Ни слова. Храни обет молчания.
– Красный.
Я моргал, дворники едва поспевали за дождем.
– КРАСНЫЙ СВЕТ!
Предупреждение Йолы я услышал в последнюю секунду. Резко затормозил – наши головы дернулись вперед. «Жука» мотнуло в сторону, но машина не потеряла равновесие и остановилась чуть дальше по дороге, прямо под светофором.
– Вот дерьмо, – сказала Йола и подергала за ручку на своей двери. К счастью, от волнения не сумела ее открыть.
– Мне очень жаль, мне очень жаль, – залепетал я и хотел взять Йолину ладонь, но она откинула мою руку в сторону. По ее лицу текли слезы; в красном свете светофора казалось, будто ее глаза кровоточат.
– Йола, малышка. Я не хотел напугать тебя, мне очень жаль, – повторял я. Мне не удалось ее успокоить, но Йола хотя бы не пыталась больше выйти из машины.
Я глубоко выдохнул, посмотрел в зеркало заднего вида. И онемел.
– Очень странно, – сказал я в телефон, который все еще прижимал к уху.
– Что?
– Больше никого нет.
Голубая мигалка пропала. Полицейской машины, ехавшей за нами, больше не было видно.
– Исчезли, – сказал я и посмотрел по сторонам.
Ничего.
Ни одного автомобиля, нигде.
– Хочешь сказать, полиция свернула? – спросил Тоффи.
– Здесь невозможно свернуть.
Только лес.
– Ты видела, куда они поехали, Йола?
Ответа не последовало.
Они могли лишь развернуться и поехать обратно, но в таком случае я должен видеть хотя бы огни их задних фонарей на этой прямой дороге.
– Исчезли, – снова сказал я.
– Ладно, хорошо. – Видимо, Тоффи это раздражало меньше, чем меня. – Когда ты сможешь приехать ко мне? – спросил он.
Загорелся зеленый сигнал светофора.
– На Потсдамерплац?
Колени у меня дрожали, икры казались резиновыми, когда я нажал на сцепление, чтобы включить первую передачу.
– Нет, сегодня я работаю дома.
Значит, в Штеглице, Дракерштрассе.
Я медленно покатился к перекрестку, не отрывая взгляда от зеркала заднего вида и в любой момент ожидая, что из темноты леса выскочит патрульная машина и помчится к нам. Но я ошибался.
– Полагаю, мы будем у тебя через десять-пятнадцать минут и…
Сзади никто не появился.
– …и тогда я расскажу тебе в подробностях, что случилось…
Зато сбоку!
Сильный удар откинул «жука» в сторону, и он, как косточка, закрутился вокруг своей оси.
– Йо-о-о-о-о-о… – начал я кричать имя своей дочери, которая вдруг оказалась рядом со мной вниз головой, но от резкой неожиданной боли у меня перехватило дыхание. Я услышал шум, словно какой-то великан вскрывал крышу машины консервным ножом. Послышался хруст стекла. И мне стало холодно.
Яркий свет ослепил меня, затем неожиданно наступила темнота. Терять сознание сначала было приятно, потому что жгучая боль, пронзающая левый глаз, не проникала дальше в мозг. Словно я со свинцовым грузом прыгнул в болото и увяз в нем по пояс, и все внутри меня кричало, чтобы я покорился силам, затягивающим меня в пучину. Но этого нельзя допустить.
Я ДОЛЖЕН ОСТАВАТЬСЯ В СОЗНАНИИ!
Собрав последние силы, я приподнял правое веко (только одно, открыть второе уже не получалось) и сквозь кровавую пелену увидел голову Йолы, которая моталась рядом со мной, как маятник. На мгновение я засомневался, не сон ли все это, потому что мне вдруг померещился нож. Затем Йола упала вниз, с грохотом приземлившись на крышу автомобиля, который сейчас буквально лежал, как жук на спине, и я понял, что кто-то пришел на помощь и разрезал ее ремень безопасности.
Хорошо. Очень хорошо.
Я хотел поблагодарить спасителей, но не смог произнести ни звука, потому что ремень сдавливал мне шею.
Последнее, что я увидел, были руки, которые вытащили мою бесчувственную дочь наружу, на асфальт; в салоне все сильнее пахло бензином. Я хрипел, превозмогая боль, пытался дышать ртом, почувствовал привкус крови и закрыл глаза с твердым намерением передохнуть всего секунду.
Потом я услышал сирену машины скорой помощи, и волна боли накрыла меня, подавила сознание и увлекла в зияющую темную пропасть – глубже и темнее, чем все места, где я до сих пор бывал.
Глава 14
Я просыпался дважды.
Один раз с каким-то посторонним предметом в левом глазу – когда я моргал, мне казалось, что в глаз попал осколок стекла. Рядом со мной лежала старая бездомная женщина с грубой кожей на лице, она улыбнулась, сунула мне в ухо язык и прошептала: «Вам нужно бежать, пока не поздно». Резкий запах мочи ударил мне в нос: он пропитал одежду женщины, ее волосы и матрас, на котором я лежал. Затем старуха открыла рот – у нее оттуда посыпались зубы, и я догадался, что один сон сменился другим.
Второй раз, когда я действительно проснулся, вокруг меня пахло дезинфицирующими средствами и сильно накрахмаленным постельным бельем, но все это сбивало с толку не меньше, чем обстановка во сне.
Я открыл правый глаз. Попытался открыть и левый – безуспешно. Либо потому, что тот был заклеен, либо по другой, более удручающей причине. Яркий свет продолговатой галогенной лампы ослепил меня. Я поморгал, потом увидел перед собой белую стену, телевизор и поручень, который болтался прямо над моей кроватью.
Прошло какое-то время, прежде чем я понял, что нахожусь в больнице. И еще больше, пока я узнал женщину, которая сидела рядом с кроватью и сжимала мою руку.
– Ким?
Нижняя губа моей жены заметно дрожала.
– Ты здесь?
Ее светлые волосы заплетены в косу, сама Ким по-прежнему в униформе пилота – получается, она приехала сюда прямиком из аэропорта.
Черт, значит, уже среда.
Сколько я здесь пролежал? Мягкий утренний свет проникал внутрь помещения через волнистое оконное стекло и заставлял тонкую пыль танцевать в воздухе, как планктон в воде.
Я хотел поднять руку, чтобы посмотреть на часы, но в следующий момент почувствовал себя слишком изможденным для этого.
