Мия получила большое удовольствие, снова оказавшись в изысканном ресторане. Она не могла вспомнить, когда в последний раз наряжалась, чтобы выйти в свет. Она развернула салфетку, ощущая в руках тонкое дамасское полотно, вспоминая те времена, когда подобная роскошь казалась ей привычной. Ее взгляд скользил по комнате, задерживаясь на тяжелых обоях из парчи, бархатных занавесях с кисточками, камине с зубчатым литьем. Над камином висел восхитительный портрет благородного мужчины, одетого по моде девятнадцатого века. «Итак, – подумала она, – это Роберт Уоткинс». Несмотря на то что он пережил агонию Гражданской войны и испытания эпохи Реконструкции, на этом портрете он был изображен с типичным для людей его круга отстраненным выражением лица.
– Стюарт, посмотри! На картине позади мужчины шкаф!
Он ухмыльнулся:
– Я думал, ты сразу узнаешь его. Когда я увидел его в хижине, то понял, что уже видел его где‑то, но не мог вспомнить, где именно. Потом, несколько недель спустя, у меня была здесь деловая встреча, я посмотрел на портрет и все понял. Я чуть было не подавился за обедом.
– То есть она действительно привезла мебель из дома! Разумеется, она так и сделала. Видимо, обеденный стол, конечно полностью раздвинутый, стоял здесь.
– А диван из красного дерева…
– В гостиной, рядом с камином.
Стюарт развеселился:
– Ты именно так представляла себе этот дом?
– Отчасти да. Я не ожидала, что мне так сильно захочется пожить здесь. Мне хотелось бы жить в этом доме в двадцатых годах.
– Обычно люди полагают, что если бы они родились раньше, то жили бы в доме вроде этого. Но, вероятнее всего, большинству из них пришлось бы довольствоваться тесным домишком без электричества и проточной воды или жить в подвальном этаже такого дома, как этот. Я был бы слугой, выезжавшим с господами на рыбалку.
Мия тихо засмеялась, думая о том, как бы он расхохотался, скажи она ему, что воображает себя хозяйкой этого дома. «Любая девушка мечтает о Пемберли»
, – подумала она.
– Интересно, Белла когда‑нибудь бывала в этом доме? Если бы семья не потеряла своего состояния, она могла бы здесь родиться. Может быть, даже выросла бы в этом доме, только представь.
– Не только Белла, не знаю, видела ли его когда‑нибудь ее мать.
– Теодора? Наверное, видела. По крайней мере снаружи. Ох, Стюарт, вообрази, как тяжело это было для нее, живя в хижине, прийти сюда, чтобы понять, что все это могло бы принадлежать ей.
– Должно быть, это было просто невыносимо.
– Думаю, что отчасти из‑за этого она так сердилась на свою мать. Даже если Кейт или ее отца не в чем винить. Многие семьи разорились во время краха на бирже в тысяча девятьсот двадцать девятом году.
– Теперь, оглядываясь назад, мы способны понять это, но сколько лет было тогда Теодоре? Семнадцать? Вот тебе и причина.
Подошел официант и принес напитки. Стюарт выбрал виски, а Мия предпочла шардоне. Несколько минут они изучали меню. Мия заказала форель, а Стюарт выбрал мясную вырезку, объяснив, что, с учетом того, каким образом он зарабатывает на жизнь, давно потерял всякий интерес к форели. Он был обречен ловить ее и тут же отпускать.
Мия вздохнула и изменила свое решение, заказав цыпленка.
– Что ты думаешь о живописи Кейт? – спросил он.
– Она именно такая, как я себе и представляла. Та живость, которая чувствуется в словах Кейт, здесь выражается в выборе цвета. Но… – Она оглядела комнату, показная роскошь которой так резко контрастировала с суровостью хижины. – Я не чувствую в этом доме присутствия Кейт. Так же как и в ее спальне. Совсем другое дело – в хижине.
– Она любила свою хижину.
– Но дом она тоже любила.
– Мне кажется, если где‑то и бродит ее тень, то там, где она была счастлива с Деланси. Она не привела бы его сюда, где в библиотеке сидит отец. – Стюарт ухмыльнулся. – И миссис Ходжес.
– Но в хижине тоже было очень грустно.
– Да, но на самом деле нам ничего не известно, не так ли?
Мия покачала головой. Как многого она еще не знает…
Стюарт перевел разговор на рыбалку. Как обычно, им было нескучно вдвоем. Летнее солнце ярко светило на протяжении почти всего ужина, затмевая чарующее пламя свечей. Оно начало потихоньку опускаться за горизонт только тогда, когда они уже пили кофе. В ресторане появилось еще несколько гостей, и две пары ожидали, пока освободятся места.
– Спасибо тебе, – сказала Мия, когда Стюарт расплатился по счету. – Я давно так чудесно не проводила время. Уже забыла, как приятно поужинать в хорошем ресторане.
– Сейчас только восемь часов. Если у тебя есть время, я хотел бы показать тебе кое‑какие картины, хранившиеся в каретном сарае. Каморка шофера долгие годы служила складом, и там мне на глаза попались картины. На всех изображена форель. Мне они понравились, и я оставил их для магазина, но, увидев рыбацкий дневник Кейт, меня поразило то, что между рисунками с форелью из дневника и этими картинами есть явное сходство.
– Ты думаешь, их написала Кейт?
– Они не подписаны, но вполне возможно.
– Мне хотелось бы увидеть их, – сказал Мия, едва сдерживая нетерпение.
– Отлично, – ответил Стюарт. – Пойдем.
Когда они вышли из особняка, небо над горами побагровело. Спокойствие мерцающей жемчужным блеском озерной глади нарушали только возникающие то тут, то там расходящиеся круги от охотящейся на насекомых форели.
Каретный сарай представлял собой обвитое плющом здание, рассчитанное на четыре экипажа. Фундамент был построен из камня, а крыша была чуть покатой, в стиле особняка. Открыв тяжелую деревянную дверь, Стюарт провел ее внутрь. Там Мия увидела штабель новых рам и кучу опилок, ведра, инструменты и другие признаки ведущихся строительных работ. Пол был выложен из красивого камня, и ей было приятно услышать, что его решили сохранить. Стюарт, размахивая руками, рассказывал, где будет отдел одежды, где будут продаваться удилища и катушки и мушки. Здесь же научат изготовлять своими руками. Он возбужденно говорил о круглом прилавке в центре магазина, спроектированном им для обслуживания клиентов и кассы. Она видела мальчишеский задор в его глазах, а когда Стюарт детально описывал свой проект, она поняла, что он брал на себя всю ответственность за успех. Мия внезапно осознала, насколько он, должно быть, опытный управляющий, если взялся за такое дело, что совершенно изменило ее отношение к нему.
– Ты останешься здесь после открытия магазина? – спросила она. – Или же вернешься в штаб‑квартиру «Орвис»? – Она не сомневалась, что ее голос выдает тревогу.
Он вгляделся в ее лицо:
– Я еще не знаю, когда закончу. Это третий магазин, который я открываю, а компания думает об открытии магазинов еще в некоторых местах. Возможно, они захотят перевести меня в другое место, но я устал колесить по стране, и мне надоела корпоративная политика. Я рассчитываю стать управляющим в этом магазине. Он близко от моего дома. Подождем и посмотрим, что будет. Склад здесь. Держись за мою руку, на черной лестнице темно.
