— Итак, приглашение к путешествию.
Последнюю реплику произнес не профессор, а магнат Корюкин. Он как раз спускался сверху, донельзя чем‑то довольный и самовлюбленный. В руке он нес небольшой пластиковый контейнер серебристого цвета — в таких обычно перевозят‑переносят из лаборатории в лабораторию пробирки с анализами крови.
— Не хотите ли попробовать? Мы не тебя конкретно, Варя, имеем в виду, а структуру, которую ты представляешь. Или, если говорить более широко, Россию‑Расеюшку. У нас ведь сейчас какая эпоха на дворе? Открытости и сотрудничества, что бы ни говорили разные недруги, стремящиеся обратить время вспять и снова вернуть нас ко временам холодной войны. Поэтому — вот, в качестве жеста доброй воли.
И олигарх театрально откинул крышку пластикового контейнера. Он почти весь был пуст — за исключением трех ячеек, которые занимали три закрытые пробками пробирки с одинаковой по цвету темно‑коричневой жидкостью.
— Прошу! Наша тайм‑мэшин, или тайм‑серум
[15], как мы тут ее договорились именовать. Владейте. Используйте. Без каких‑либо условий и контрибуций.
— Настоящая сыворотка?
— Фу, Варвара, не такого примитивного вопроса я ждал от тебя. Попробуй — узнаешь.
— Я не могу поверить, что вы нам ее даете! В обмен на наше молчание?
— Да. Я мог бы потребовать с вас обещания, что вы по результатам испытания всех трех образцов предоставите нам с профессором подробнейший отчет. Но я отлично понимаю, что ты, Варвара, не уполномочена на подобные пропозиции, поэтому я просто выражаю надежду, что ваша сторона по результатам экспериментов поделится с нашей стороной данными этих опытов.
— Никаких особых условий хранения и использования, — вклинился профессор, — у тайм‑серума нет. Перевозите в ручной клади. На случай, если возникнут вопросы у службы авиационной безопасности, дадим вам соответствующий сертификат. Использовать — обычный внутримышечный укол. Только надо иметь в виду: немедленно после укола тело человека впадает в кому. Нуждается в постоянном квалифицированном уходе. А вот в какой момент возвратится из странствий его душа и возвратится ли вообще, никаких гарантий мы дать не можем.
— Что, не ждала? — ухмыльнулся олигарх. — Не думала, что так все просто? Р‑раз — и возвращаешься в Москву с невиданным открытием! Да твой самолет на подлете должен, как Гагарина, почетный конвой из семи истребителей сопровождать! Мотоциклисты вокруг лимузина, дети повязывают тебе галстук почетного пионера, вечером салют из двадцати девяти, по числу прожитых тобой лет, орудий.
— Вы так развеселились, как будто совершили удачную сделку, — заметила Варя.
— А как же! Конечно! Вы ведь обещали меня по уголовным делам, с Сырцовым связанным, не привлекать! Еще бы! Теперь уж точно в узилище не потянете, не будете мне своими глупыми экстрадициями мешать из страны в страну ездить. Бери, дорогая Варвара, и помни мою доброту. Вот сертификаты для вывоза, разумеется, настоящие. А это, — он протянул плотный кусок картона с химической формулой, — тот волшебный ключик, благодаря которому ваши первые «тайм‑тревеллеры» смогут вернуться домой. Или вы назовете их по‑своему? «Временавты» какие‑нибудь? Ради бога, не надо, ужасно звучит!
Варя встала с дивана. Она была оглушена, в какой‑то момент ей даже показалось, что сейчас, ха‑ха, ей скажут: сюрприз, улыбнитесь, вас снимала скрытая камера. Но кроме дурашливости Корюкина — непонятно, чем вызванной, — ничто на это не указывало. Зверски серьезным и даже грустным выглядел профессор Рябчинский — словно расставался с любимым детищем, причем навсегда. Однако сам антураж и обстоятельства встречи — столкновение в Центральном парке, загородный особняк на берегу океана, шантаж с ее стороны — не позволяли думать, что розыгрыш возможен. И к чему он здесь?
— Давай, Варвара. Не смею тебя больше задерживать. Тебе еще в Москву лететь, докладывать о сумасшедшем, непредвиденном результате своей акции.
Варя нащупала на диване свое пальто. Натянула его на себя. Ни единого зеркала, чтобы поправить воротник или прическу, в пределах досягаемости не было — типичное обиталище холостяка, мужская берлога. Мелькнуло: «Кстати, мог бы и приударить за мной, хотя бы ради приличия». Профессор тоже поднялся, коротко кивнул.
Хозяин распахнул перед Варей входную дверь — выметайся, мол. Оттуда пахнуло ветром и холодом.
— До свидания, господин Корюкин, — кротко сказала она, — и спасибо за подарок.
— И тебе не хворать.
Она подхватила контейнер и побежала к своей машине, третьей в ряду «Форда» и «Рейнджровера». Свирепейший ветер с океана обжигал лицо, вышибал слезы из глаз. Белых барашков на темной поверхности моря, высоко видимого с обрыва, кажется, стало еще больше.
Варя расположила контейнер на сиденье рядом с собой, завела движок и установила тумблер кондиционера на максимальное тепло.
Слава богу, до гостиницы ехать недалеко, не в Нью‑Йорк возвращаться. И еще она надеялась, что где‑то в поселке окажется открытой хотя бы одна закусочная.
«Вот он, быт и нравы богатеев! — подумалось ей весело (не иначе Корюкин со своей дурашливостью последних минут ее на юмористическую волну настроил). — Вечно от них голодной уходишь».
Она не знала, что в это самое время предмет ее мыслей в только что покинутом ею особняке говорит о ней:
— И все равно я не понимаю, патрон, — с исключительной вежливостью и чинопочитанием, однако непреклонно молвил профессор Рябчинский, — зачем вы дали девице серум? Мне даже удивительна подобная благотворительность с вашей стороны.
— Эх, Иван! Ты так и не понял до конца, что самое характерное в нашей с тобой бывшей Родине, России‑матушке!
— И что же?
— Она никогда не жалела и не жалеет своих людей.
Профессор в ответ промолчал, но выражение лица у него было вопросительным, поэтому олигарх сжалился, пояснил:
— Мы тут бьемся, по тысяче бумаг подписываем, чтобы волонтеров для опытов набрать — и то дрожим, как бы нас не засудили на девяносто девять лет каждого по девяти статьям. А у них все просто: Родина скажет «надо», человек ответит «есть» и отправится покорять просторы времени. Как раньше покорял космическое пространство.
— Но, осмелюсь спросить, мы‑то что будем с этого иметь?
— Знания. Информацию. Все напрочь они не засекретят, что‑то да прорвется. Да и Варя обещала, нет? Но главное, Иван, не в этом. Кто, по‑твоему, и как должен остановить Елисея Кордубцева? Елисей русский. Значит, и останавливать его русским. Тем более что это дело как раз подходит к менталитету наших с тобой бывших соотечественников. Лечь грудью на амбразуру. Броситься под танк со связкой гранат. Ведь, судя по всему, мы уже не можем справиться с Кордубцевым, этим лжемессией, антихристом, сейчас, в настоящем. И тем более не сумеем в будущем, когда он силы свои только нарастит. Значит, один выход: попытаться это сделать в прошлом. Надеюсь, девчонка, Варвара, даже если этого пока не понимает, то в скором времени поймет. И начальство свое убедить сумеет.
