Посетитель заметил Сьюзи с колеса обозрения; вернее, он заметил, как в бассейне в конце аллеи что-то дрейфует. С такого расстояния он не мог разглядеть, что именно. Но сойдя с колеса, он двинулся к бассейну, поднялся по пандусу к краю бассейна и заглянул в воду. Вот так и обнаружили Сьюзи.
Новость об этом мгновенно облетела цирк и дошла до нас с дядей Эмом, когда мы работали в киоске возле входа. Мы сразу закрыли киоск и отправились к бассейну.
К этому времени Сьюзи уже вытащили из воды и завернули в кусок парусины, чтобы унести подальше от бассейна. Кто-то сообщил об этом Хоуги, и он находился там. Вокруг бассейна собралась такая толпа, что мы даже не стали пытаться протолкнуться сквозь нее. Дядя Эм сказал, что будет лучше, если мы вернемся в киоск и займемся своими делами.
Но когда во время ужина народ схлынул, мы снова закрылись и пошли к бассейну. Из него как раз спускали воду. Руководил процессом Мори. Он выглядел очень недовольным.
— Изображает примадонну! — пробурчал он. — Говорит, что не станет нырять в воду, в которой весь день плавала дохлая обезьяна. Приходится по новой наполнять для него бассейн.
Дядя Эм усмехнулся:
— А ты бы стал, Мори?
— Мне и так хватает ума не прыгать с вышки в бассейн глубиной четыре фута. Если бы я был настолько тупым, чтобы это делать, вряд ли бы меня беспокоило, что вода слегка отдает обезьяной.
Я поднялся по пандусу и заглянул в бассейн. Легко можно было понять, как это случилось. Высота самого бассейна была шесть с половиной футов, значит, даже при высоком росте человек не смог бы увидеть поверхность воды. Вот почему никто не обнаружил Сьюзи до тех пор, пока посетитель не увидел ее с колеса обозрения. В бассейне было заявлено четыре фута воды, на самом деле ее там было больше дюймов на шесть, таким образом вода доходила до отметки в два фута ниже края бассейна.
Я представил картину случившегося. Сьюзи сбежала после часа ночи, и в этом конце аллеи было темно. Видимо, она захотела пить и, почуяв воду, забралась вверх по пандусу. Наклонилась через край, чтобы попить, но, будучи больной и ослабевшей, не удержалась и упала в воду.
Когда я спустился по пандусу, Мори сказал:
— Кстати, Эд, там в офисе для тебя письмо.
— Пойди забери, парень, — попросил дядя Эм. — Встретимся у Хоуги.
Глава седьмая
Язабрал письмо. В конверте оказалась короткая записка, написанная Ритой на бумаге отеля и отправленная из Индианаполиса.
«Дорогой Эд!
Папе не стало лучше, ему хуже. Не знаю, когда вернусь. Но ты жди меня, Эдди. Ты понимаешь, о чем я.
Рита».
Я побрел к фургону Хоуги, но внутрь заходить не стал, просто позвал дядю Эма. Когда он вышел, я показал ему письмо:
— Хочу ей позвонить, дядя Эм. Может…
Он положил руку мне на плечо:
— Хорошо, парень. Дать тебе денег на случай, если решишь ехать?
Я покачал головой:
— У меня осталось почти все, что ты дал мне в прошлый раз, я ведь тогда не стал задерживаться. Более восьмидесяти баксов. Достаточно… если вздумаю ехать.
— Мардж хочет, чтобы мы с ними пообедали, — сказал он. — Говорит, у них много чего наготовлено, и она уже накрыла стол. Может, сначала поешь, а потом позвонишь?
— Нет, ты иди, обедай с ними. А я… сначала позвоню, чтобы уже не думать об этом. Потом где-нибудь поем. Как Хоуги себя чувствует?
— Неплохо. Наверное, даже лучше, что вся эта история с обезьяной закончилась. Ладно, увидимся позднее. Или как?
Я заверил, что не поеду в Индианаполис, не предупредив его заранее, тем более что мне все равно придется зайти в палатку, чтобы взять вещи.
Я поехал в город на автобусе и позвонил в отель Риты из телефонной будки. Ее не было. Я пообедал и снова позвонил. На сей раз она подошла к телефону.
— Слушай, Рита, — произнес я, — не возражаешь, если я приеду? Может, чем-нибудь помогу?
Я не знал, чем мог бы помочь в такой ситуации, и когда предложил свою помощь, тут же подумал, что это глупо.
— Прошу тебя, Эдди, не надо. Я ведь объяснила, почему. Ты ничем не поможешь.
— Как он? — спросил я. — Есть какие-нибудь изменения с тех пор, как ты написала?
— Пока… ничего не ясно. Доктор говорит, что у отца сейчас кризис. Либо через день-два ему станет лучше, либо нет. И… я вернусь в цирк. Но ты не приезжай, жди меня.
— Ладно. Но мне очень жаль, что я не могу ничего сделать.
— Ты уже делаешь, Эдди. Ты меня ждешь. Я вернусь. Честное слово.
— Хорошо.
— Я терпеть не могу цирк, но вернусь, потому что там ты. И… у меня насчет нас с тобой есть кое-какая идея…
— У меня тоже, — промолвил я.
— Я не о том, дурачок. Ну, о том тоже. Я имела в виду кое-что, что принесет нам деньги. Честно заработанные деньги.
— Видимо, существуют честные способы заработать деньги, — заметил я. — В чем заключается твоя идея?
— Я тебе потом скажу. Не сейчас. Ты меня любишь, Эдди?
— Немного.
— Значит, я тоже тебя немного люблю. И черт бы тебя побрал, держись подальше от Эстель, а не то я ей глаза выцарапаю!
— Да я к ней даже десяфутовым шестом не притронусь.
— Не говори глупостей, Эдди. Ладно, пока.
— Пока, Рита.
Я почувствовал такое воодушевление, что решил наплевать на автобусы и поехал обратно в цирк на такси.
Когда ближе к ночи мы закрыли киоск, дядя Эм не пошел, как обычно, в шатер азартных игр. Мы вместе вернулись в нашу палатку и уселись каждый на свою койку. Я не знал, чем заняться. Почитать книгу? Мне было слишком хорошо, чтобы читать. Музыка, конечно, не помешала бы, но играть самому не хотелось, а опять слушать пластинки у Ли Кэри было неловко — в последнее время слишком уж часто я его беспокоил.
— Как тромбон, парень? — спросил дядя Эм. — Давненько ты не играл.
— Скоро снова начну практиковаться, — ответил я. — Может, завтра.
— А сегодня чем думаешь заняться?
— Наверное, ничем.
— Спать охота?
— Нет.
— Парень, ты совсем помешался на этой блондиночке? По уши втрескался? С концами? — усмехнулся дядя Эм.
— Наверное, — вздохнул я.
— А она тоже сходит по тебе с ума?
— Да, если только ее не мои деньги интересуют.
— Скоро она возвращается?
Я рассказал ему, о чем мы говорили с Ритой по телефону.
— Видимо, вы запали друг на друга, — заметил дядя Эм.
