— Некий Муса Джункаев. Работает дворником, дерется как Ван Дам. Нестыковочка. Проясни мне эту личность, будь другом.
— Ладно, попробую. А он тебя хорошо отделал? — не преминул съязвить Крячко.
— Не так хорошо, как тебе хотелось бы, — усмехаясь, ответил Гуров. — Я его на нары отправил загорать, думал, отдохнет — разговорится. А он вместо чистосердечного признания взялся мне «дуру лепить». Проясни, в чем там дело, Стас. Насчет коньяка можешь не сомневаться.
— Этот Муса, он у тебя там главный подозреваемый, что ли?
— Думаю, соучастник. На главного подозреваемого никак не удается серьезных доказательств добыть. Поэтому и задержался. Думаю, может, через этого Мусу удастся подобраться поближе.
— Ладно, я понял. Постараюсь что‑нибудь накопать. Ждите ответа!
— Сам позвонишь или мне набрать?
— Конечно, сам. Потому‑то меня и эксплуатируют все безнаказанно, что я — сама доброта и отзывчивость.
«Доброта и отзывчивость» прервала связь, и в трубке послышались короткие гудки.
— Так, это тоже сделано, — вслух констатировал полковник. — Что еще остается? Пожалуй, только ждать.
Он не сомневался, что Максима уже доставили в «летку». Поскольку условия домашнего ареста разрешали ему прогулки, он заранее договорился с парнем о встрече.
Чтобы закинутый Гуровым крючок как можно быстрее подцепил нужную «рыбку», он хотел дать Максиму некоторые инструкции относительно того, где именно ему лучше всего гулять и как себя вести.
Назначенное время встречи приближалось, и, взглянув на часы, Лев решил, что пора стартовать.
Бесконечные метания между центром города и летным городком изрядно утомили его, но делать было нечего. Смирившись с этим неудобством своего очередного расследования, он по привычке вызвал такси и поехал в «летку».
— Прохаживайся возле его дома, наблюдай. Но и ушами тоже не хлопай. Предугадать, что они предпримут, не может никто, сам понимаешь. Следи. Ты — за ними, а я — за тобой.
Стоя рядом с Максимом в тени деревьев, полковник давал ему основные ориентировки. На данном этапе необходимо было устроить так, чтобы Белавин заметил Максима и начал нервничать.
— Он ведь не знает, что ты все еще под арестом, пускай даже и под домашним. И даже если узнает, то точно не сразу. Думаю, в прокуратуре у него нет таких прилежных осведомителей, как на авиабазе. Со спортивным костюмом — это ты хорошо придумал. Штаны широкие, браслета совсем не видно. Так и ходи. Главное, будь внимателен. Я постараюсь всегда находиться где‑нибудь поблизости, да и «опекуны» твои браслет, конечно, отслеживают. Но и сам бдительности не теряй. Какой‑никакой, а риск все‑таки есть.
В этот момент к собеседникам подошла Лариса, невеста Максима.
— Ой, как мы вам благодарны! — сияя от счастья, обратилась она к Гурову. — Вы для нас просто как какой‑то волшебник из сказки. Давно ли мы думали, что все, уже ничто не поможет. И вот — все перевернулось просто на сто восемьдесят градусов. Всего лишь несколько дней, как вы приехали, а Максим уже на свободе. Это просто что‑то невероятное!
— Ну пока не совсем еще на свободе, — смущенно улыбнувшись, поправил Максим.
— Нет, этого ты мне даже не говори, я даже слушать не хочу! — решительно запротестовала Лариса. — Теперь у нас есть надежда. Ты невиновен, нужно только доказать это. А если уж за дело взялся Лев Иванович, я не сомневаюсь, что доказательства удастся получить. Я просто уверена в этом!
Гуров поблагодарил за доверие и оставил влюбленных наедине. Но и уезжать он пока не собирался. Твердо помня свое обещание «находиться поблизости», прогуливался неподалеку, внимательно следя за окрестностями.
Однако остаток дня прошел без происшествий. «Нагулявшись», Максим вернулся домой, и полковник, знавший, что там ему уже никто не сможет угрожать, с чистой совестью поехал обратно в гостиницу.
На следующее утро в девять часов позвонил Стас:
— Здорово, Иваныч! Ну и типчика ты мне подсунул! Этот твой Муса, похоже, довольно отвратная личность.
— Правда? Что‑то подсказывало мне. Значит, он не всегда работал дворником?
— Нет, не всегда. Сначала была армия и спецназ, причем одно из элитных подразделений. Участвовал в нескольких операциях, но уже на второй был замечен в жестоком обращении.
— Это как?
— Действия проводились, так сказать, «на выезде», в одной из горных деревушек. Заданием группы было обезвредить бандитскую группировку. А в таких местах, сам понимаешь, где бандит, а где просто поселянин, не всегда угадаешь сразу.
— Муса не того обезвредил?
— Да. Но не просто так, а с особой жестокостью. На это закрыли глаза, решили, что по ошибке. Но в следующий раз он искалечил нескольких человек, и там уже на ошибку списать не получилось. Понятно было, что эти люди не имеют отношения ни к террористам, ни к бандформированиям. Мусу наказали, но особых результатов это не дало. Случаи повторялись, и в итоге его уволили со службы с лишением всех званий, которых было, кстати, не так уж много.
— Даже уволили? — удивился Гуров. — Похоже, там и правда было что‑то из ряда вон выходящее.
— Более чем. Это я тебе просто для краткости в общих чертах говорю, а если почитать его личное дело, так местами просто волосы дыбом встают.
— Вот оно, значит, как. Ай да дворник! Теперь понятно, почему он на этой непрестижной профессии остановился. В армию ему путь закрыт, а ничего другого он, похоже, не умеет.
— Вполне возможно. Но что касается профессии дворника, здесь для такого человека может иметься и привлекательная сторона.
— А именно?
— Незаметность. Ты сам сейчас сказал, что ничего другого, кроме как убивать и калечить, он не умеет. А это, по‑видимому, он умел делать хорошо. Так зачем же ему оставлять свое занятие? Что, на «гражданке» никто ни с кем никогда не дерется? Никто никого не заказывает? Ты первый скажешь, что это не так. Поэтому услуги подобного человека вполне могут быть востребованы. А профессия дворника — отличная ширма, за которой можно укрыться от подозрений. Вспомни, ты ведь сам говорил, что этот Муса — предполагаемый соучастник. Значит, услуги его востребованы и сейчас.
— Да, мысль интересная. Что ж, Стас, спасибо тебе за помощь, ты для меня многое прояснил. Теперь мне гораздо понятнее, с кем я имею дело.
— Пожалуйста. Не забудь про коньяк.
Информация, которую сообщил Стас, действительно заставила полковника немного иначе взглянуть на дело.
Что могло связывать Мусу и Белавина? Ясно, что так же, как Курбанский использовал для своих целей Белавина, так тот использовал Мусу. Но там подоплека взаимоотношений очевидна. Начальник и подчиненный. Одному казались полезными услуги не слишком озабоченного проблемами нравственности сотрудника, другому была выгодна дружба с вышестоящим начальством.
