На заднем плане стоял вертолет «Ми‑28». Тот самый «Ночной охотник», на долю которого здесь выпало столько приключений. Вновь приведенный в порядок, он ожидал отправки «домой», когда снова оказался объектом внимания очередного негодяя.
«Это он хочет, чтобы Максим его «на крыльях» отсюда унес, — думал Гуров, осторожно подбираясь к вертолету. — Знает, что у парня уже был опыт. В этот раз уж мешать управлению не будет. Сколько там горючего? Даже если до Эмиратов не хватит, не беда. Укрыться так, чтобы ни одна собака не отыскала, и в России очень даже возможно. У нас одних лесов дремучих — за три года не обойти. Или горы. Спрыгнет на какое‑нибудь плато, и поминай как звали. Там ведь есть парашюты. Неплохо задумано. Только, чтобы осуществить эту задумку, надо сначала взлететь».
Однако как раз этого полковник допускать не собирался.
После неожиданного ночного звонка Сырникова он очень торопился попасть в квартиру Максима и впопыхах не захватил с собой пистолет. Конечно, трудно было заранее предугадать, что события повернутся именно так, но сейчас, наблюдая за маневрами азиата, Гуров очень жалел, что за поясом нет привычного «аксессуара».
Вступать в борьбу приходилось практически с голыми руками, но тем не менее он не собирался отступать.
Между тем Муса уже вплотную приблизился к вертолету и, не спуская глаз с полицейских, ощупью пытался открыть дверцу кабины.
То, что внимание преступника сосредоточено на другом, было Гурову очень на руку. Он стоял в двух шагах, укрываясь за корпусом вертолета, и готов был напасть в любой момент.
Но внезапно пугать Мусу, буквально вдавившего дуло пистолета в затылок Максиму, было опасно. От неожиданности он мог нечаянно нажать на курок, и тогда все труды полковника окажутся тщетными.
Приходилось ждать.
Джункаеву наконец удалось открыть дверцу, и, все так же пристально следя за полицейскими, он подтолкнул Максима в кабину и грубо прикрикнул:
— Давай залезай!
Чтобы дать Максиму возможность забраться в тесное пространство, сверху донизу напичканное замысловатыми приборами, Муса вынужден был оторвать дуло от его затылка. Теперь он держал парня под прицелом на расстоянии, и Гуров понял, что момент наступил.
Дождавшись, когда со стороны полицейского эскорта зазвучат новые призывы к благоразумию, он выскочил из своего укрытия и всем корпусом налетел на Мусу.
Азиат, внимание которого отвлекли громогласные выкрики из «матюгальника», такого поворота событий не ожидал. Он выронил пистолет и упал на землю, подмятый Гуровым.
— Максим, уходи! — крикнул Лев, со всей силы молотя кулаками.
Но тот, похоже, не собирался оставаться безучастным. Выскочив из кабины, он подбежал к пистолету, вылетевшему из рук Мусы, и, схватив его, победно воскликнул:
— Все кончено! Можете больше не трудиться, он под прицелом!
Этот радостный возглас стал роковым.
Гуров, уже почти одолевший своего противника, отвлекся и на секунду утратил контроль. Этого Джункаеву вполне хватило, чтобы кардинально изменить ситуацию.
Извернувшись ужом, он, казалось, лишь на мгновение прикоснулся к своей щиколотке, и в тот же миг Гуров почувствовал у горла холодную сталь.
— Дернешься — прирежу, — обращаясь то ли к Максиму, то ли к полковнику, проговорил Муса. — Брось пистолет! Бросай!
Застывший в недоумении Максим, по‑видимому, еще не успевший осознать, что из‑за его действий произошло совсем не то, что было задумано, медленно положил оружие на асфальт.
— Пинай ко мне!
Максим слегка подтолкнул ногой пистолет, и Джункаев поймал его, придавив ступней.
— В кабину. Пошел! Прирежу его!
Муса явно нервничал, но все действия его были четкими, и пока он не допускал ошибок.
Проследив за тем, как Максим снова устраивается в кресле пилота, он коротко приказал:
— Заводи!
Уже убедившись, что возражать бесполезно, Максим начал переключать какие‑то рычаги и нажимать кнопки.
Тем временем полицейские предприняли новую попытку достучаться до совести новоиспеченного «террориста».
— Вы совершаете государственное преступление! — разносилось по полю. — Подумайте о последствиях! Сотрудничество в ваших интересах! Вам не причинят никакого вреда!
Стальное лезвие очень плотно прижималось к шее полковника, из‑под острия даже показалась красная капля. Это был тот самый нож, на котором в ходе недавней драки так неосторожно оставил свои отпечатки Максим. Неизвестно, по каким соображениям Джункаев предпочел взять его с собой, но, как показали события, такая предусмотрительность оказалась весьма полезной.
Теперь азиат стоял немного позади, вдавив острие в шею Гурова, и тот очень хорошо понимал, что при любой попытке атаковать Муса опередит его.
Чтобы получить гарантированный летальный исход, тому нужно было сделать лишь небольшое движение рукой, тогда как Гурову, чтобы вновь оказаться на равных с противником, предстояло совершить почти невозможное.
Куда бы он ни дернулся сейчас — вперед, назад или вбок, — везде его подстерегало неизбежное лезвие, казалось, ожидавшее лишь едва заметного посыла, чтобы войти в горло по самую рукоятку.
Между тем двигатели вертолета набирали мощность. Постепенно раскручивался верхний винт, и Гуров ощущал все усиливающийся ветер, который создавало быстрое перемещение воздушных масс.
— Уже можем лететь? — слегка обернувшись к Максиму, спросил Джункаев.
Лев понял, что другого шанса не будет. Ясно, что Муса не собирался брать его с собой. Воспользовавшись тем, что противник переключил внимание, он резко скользнул вниз и, ударив по коленям, заставил Мусу потерять равновесие.
Избежать ущербов от острого лезвия полковнику не удалось. После того как он вырвался из рук противника, на шее красовалась длинная кровавая линия. Но это был просто порез, незначительная царапина, которая, по сравнению с перерезанным горлом, выглядела сущим пустяком.
Когда Муса упал на землю, Гуров набросился на него и снова начал молотить кулаками.
Физической силой и массой он превосходил Джункаева. Но на стороне того были ловкость и знание восточных единоборств. При малейшей возможности он использовал болевые и даже запрещенные приемы, понимая, что терять ему нечего и что от исхода этой схватки зависит вся его дальнейшая судьба.
Тем временем Максим, увидев, что расстановка сил поменялась, снова начал активно переключать рычажки на приборной панели, несомненно намереваясь остановить работу двигателей. Винт стал крутиться медленнее, и мощные потоки воздуха уже не мешали перекатывающимся по летному полю мужчинам выяснять отношения.
А у тех страсти накалялись с каждым ударом. Поняв, что в попытках одолеть его Муса не побрезгует любыми, самыми подлыми приемами, Гуров не на шутку разозлился. Использовав небольшую оплошность полковника, коварный азиат впился ему в лицо своими тонкими пальцами, чуть не выдавив глаз, и это стало последней каплей. Отцепив растопыренную клешню, Гуров в ярости так врезал Мусе в середину корпуса, что тот чуть не потерял сознание. Несколько секунд он бессмысленно таращился в пространство, не в силах вдохнуть воздух, и эта небольшая пауза решила исход схватки.
