— Что было, когда ты пришел на остановку?
— Сначала ничего. Я просто стоял и ждал. Ничего не происходило.
«Муса хотел убедиться, что нет «хвоста», — понял Лев. — Резонно».
— Потом из кустов выскочил этот парень и сразу приставил мне ствол к затылку, — продолжал Максим. — Велел идти на летное поле.
— Вы всю эту дорогу проделали пешком?
— Да. Там, в общем‑то, не очень далеко. Не так, как по основной трассе.
— Он сказал, зачем ведет тебя туда?
— Да, сказал.
— И сказал, куда собирается лететь?
— Нет, этого не говорил. Сказал, что я должен буду поднять вертолет, а курс он мне сообщит позже.
— Откуда на аэродроме взялись полицейские?
— Этого не знаю. Я точно не вызывал, — усмехнулся Максим. — Может быть, кто‑то нас увидел. Он все время своей пушкой мне в затылок давил, думаю, со стороны это выглядело интересно. Может быть, кто‑то был на летном поле или из окон увидел. Но не успели мы дойти до «Медведей», как из‑за администрации одна за другой стали появляться эти машины. Выстроились они на поле, кто‑то в мегафон стал орать. Потом снайпера эти вылезли. От того места, где мы на тот момент находились, до «Охотника» еще далеко было. Похититель мой, похоже, сначала растерялся, но потом ничего, освоился, только сильнее мне стволом в затылок стал тыкать. Все пугал, дернешься, мол, пристрелю. А куда уж там дергаться? Шли мы медленно, он все за меня прятался, но до вертолета в итоге все‑таки дошли. Он велел мне в кабину лезть, двигатели запускать. Я и полез. А потом вас увидел. Вот, собственно, и все, дальше вы знаете.
— Да, дальше знаю.
Рассказ Максима полностью прояснял произошедшее этой ночью. Но он не давал ответа на главные вопросы, за решением которых Гуров прибыл в Покровск.
На улице уже светало, и он решил не откладывать разъяснение дела в долгий ящик, поэтому тут же набрал номер Сырникова:
— Сергей Степанович? Как твое самочувствие? Успокоился от треволнений? Все, кажется, закончилось хорошо?
— Да, если не считать того, что мы подставили под удар уважаемого московского гостя, — смущенно, как будто извиняясь, ответил Сырников.
— Ничего, я привычный. Я, собственно, зачем звоню. Кажется, все главные фигуранты у нас в сборе. Как смотришь на то, чтобы сразу же с ними и побеседовать? Пока, как говорится, впечатления еще свежи. Зачем понапрасну тянуть время?
— Отчего же, я не против. Вы Китаева и Джункаева имеете в виду?
— Нет, я имею в виду Джункаева и Белавина.
— Белавина? А он здесь при чем?
— А вот мы и выясним. Я сейчас Максима домой отвезу, а потом сразу в СИЗО. Постарайся к этому времени их обоих туда доставить.
— Минуточку! Как это домой? Ведь Китаев сбежал из‑под ареста. Это статья. Он должен в СИЗО находиться.
— Не нужно ему в СИЗО. Парень натерпелся, пускай отдохнет. Можешь не сомневаться, больше он никуда не денется.
— Но как же…
— Послушай, Сергей. На него надавили, угрожали убить невесту. В такой ситуации даже противоправные действия, за которые полагается статья, трактуются совершенно иначе. Кроме того, я уверен, что в ходе допроса Джункаева и Белавина обвинения с Максима удастся полностью снять. Так что давай не будем цепляться к пустякам, а сосредоточим усилия на том, что важнее. К моему приезду ты должен подготовить очную ставку между Белавиным и Джункаевым. Этим и займись. А за Максима не беспокойся, с ним больше проблем не будет.
Закончив разговор, Лев повернулся к Китаеву. Тот смотрел на него сияющими от восторга глазами, кажется, боясь верить своему счастью.
— Это… это правда? Я могу ехать домой?
— Правда, правда. Ты свое отработал. Отдыхай!
Полицейский «Форд» ненадолго притормозил у подъезда ветхой трехэтажки, и, попрощавшись с Максимом, Гуров поехал в изолятор.
Очная ставка между Джункаевым и Белавиным превратилась в искрометное шоу, напоминающее фейерверк. Накал эмоций и количество взаимных претензий превышали все мыслимые нормы.
Гуров, поначалу даже с некоторым интересом слушавший этот обмен любезностями, быстро понял, что реальной пользы от этой перепалки ждать не приходится. Несмотря на то, что в ходе этого эмоционального «обмена мнениями» он даже отметил для себя несколько новых, ранее не известных ему фактов относительно доказательств чьей‑то конкретной вины в конкретном преступлении, все было так же безрадостно, как и до этой «встречи старых друзей».
— Это он, товарищ начальник, он меня заставил! — устремив на Гурова пионерски‑честные глаза, уверял Муса. — Он меня все время заставлял. Как будто я его раб. И видео подделывать заставлял, и людей разных подсылать. И с вертолетом этим. Сам бы я ни за что не решился. Это все он, он придумал!
— Чего? — презрительно кривил лицо Белавин. — Да это ты меня постоянно провоцировал. Не слушайте его, это он только сейчас такой, паинькой прикидывается. Тоже мне, ребеночек беззащитный! Жареным запахло, вот он и заскулил. Шакал вонючий! Вы бы на него в другом месте посмотрели. Ему что в консервную банку выстрелить, что живому человеку в затылок — все едино.
Еще немного послушав этот прочувствованный диалог, полковник решил, что необходимо переменить тактику, и, вызвав охрану, велел развести задержанных по камерам.
Через некоторое время, когда, по его подсчетам, волнения должны были уже несколько успокоиться, он вновь пригласил к себе приятелей для беседы, но уже по одному.
Сначала Гуров решил поговорить с Джункаевым. Что‑то подсказывало ему, что, несмотря на всю свою брутальность, он будет менее склонен искажать информацию, чем поднаторевший в интригах Белавин.
— Ладно, Муса, что было, то было, — примирительно произнес он, глядя на сидевшего перед ним азиата. — Я зла не держу. Так что и тебе обижаться незачем. В конце концов, это ты хотел меня убить. Тогда ночью, помнишь? Тебя Белавин послал?
— Не знаю. Никто меня не посылал. А этот вообще всегда эксплуатировал. Как раба.
— Нет, Муса, так дело не пойдет. Я с тобой как с умным человеком хочу поговорить, а ты мне снова «дуру лепить» начинаешь. Неинтересно. Ты пойми: причастность твоя фактически уже доказана, и попытка угнать вертолет — только дополнительный аргумент в серии этих доказательств. А еще побег из СИЗО, нападение на полицейского. Уже немало, согласись. Хочешь, чтобы вдобавок на тебя повесили убийство командира части? Если все так и будет продолжаться, когда Белавин все валит на тебя, а ты все пытаешься свалить на него, результат в итоге только один.
Раскосые глаза Мусы вопросительно уставились в лицо полковника.
— Хочешь знать, какой? Не проблема. Могу тебе сказать точно. Вину просто разделят пополам, и соответственно сроки вы будете мотать совершенно одинаковые. Оно тебе надо? Может быть, твоя часть во всем этом не такая уж большая, а ты должен будешь отвечать так, как будто именно ты все это организовал.
