– Дай минутку передохнуть. – Винс плюхнулся в кресло у письменного стола. – Где Берт?
– Сейчас явится.
– Когда он вернулся с фермы? – Винс выдвинул ящик, достал маленькую рюмку и бутылку «Джек Дэниелс», плеснул себе немного, опрокинул, плеснул еще.
– Часа в четыре утра. Мы проверили вдвоем еще парочку домов и расстались.
– Куда он девал «бьюик» Элдона?
– Оставил у себя. На встречу со мной прикатил на своей машине. Послушай, по-моему, все более-менее нормально, – продолжил Горди. – Вот только в одном из домов у него возникла проблема.
– В котором? – уточнил Винс.
Горди объяснил.
– Говорит, позвонил в дверь, потом постучал. Он был уверен, что дома никого нет, но там оказалась девчонка, а потом еще жена объявилась, чуть его не переехала.
Синтия.
– Вот дерьмо! – простонал Винс.
– Ты уже говорил с Элдоном? Он с минуты на минуту появится. Не хотелось бы мне открывать ему глаза. Пусть услышит все от тебя. Ну, ты понимаешь… Все-таки ты босс.
– Элдон не приедет.
– Почему?
– Дождемся Берта, я расскажу вам обоим. Ты сделал то, о чем я тебя просил?
– Эсэмэски? Послал. Но я хотел узнать…
– Говорю тебе, дай мне минуту.
Горди отошел от дымчатого окна в двери. Винс смотрел перед собой невидящим взглядом. Он в третий раз налил себе виски, выпил, положил ладони на стол. Сосредоточился на дыхании. Медленный вдох, медленный выдох. У него кружилась голова, и дело было не в выпивке. В груди гнездилась физически ощущаемая тревога. Ему показалось, будто сейчас его стошнит. Уж не это ли называют панической атакой? За дверью опять появилась тень.
– Берт подъехал, – доложил Горди.
– Подождите, я скоро выйду.
Винс вспоминал видеосюжеты о катастрофах, которые видел на канале «Дискавери». При падении самолета или при столкновении поездов, оказавшихся на одном пути, всегда имеется несколько причин. Бомба не в счет. Беда не приходит одна. Ошибка пилота плюс неисправный прибор. Поломка семафора плюс увлекшее дежурного постороннее видео на смарфтоне.
Винс был убежден, что на сей раз события ополчились против него. Надо же было Стюарту влезть в дом именно тогда, когда кто-то другой вздумал его обчистить! Вокруг него все рушилось. Он чувствовал, как его империя – уж какая есть, что выросло, то выросло – расползается по швам. Даже до того, как начались события последних суток – господи, и суток еще не прошло, хорошо, если половина! – она съеживалась, скукоживалась.
Одри. Наверное, Джейн права. Он действительно тогда трусил. Не мог вынести это зрелище – жена на больничной койке в последние недели ее жизни. У Винса сердце разрывалось, он погибал от отчаяния и ярости. Знал, что должен забыть о себе и позаботиться о жене, побыть с ней. Но навещать ее было недопустимым риском. Винс всегда должен был выглядеть несокрушимой скалой. Такой человек, как он, неуязвим для горя. Чаще всего Винс щеголял в этой маске.
Всюду – но не в палате Одри, где она умирала у него на глазах. Довольно с него и того, что жена, открывая глаза, видела его таким уязвимым, с дрожащим подбородком, с глазами на мокром месте. А если бы в палату вошел еще кто-нибудь – медсестра, лечащий врач, Джейн, Элдон или Берт – и увидел его таким? Винс был бы унижен на всю жизнь.
Так это Винсу представлялось тогда. Но не теперь. Он так заботился о том, чтобы не потерять лицо, когда терял Одри, что теперь рисковал потерять Джейн. Хотя она и не родная дочь… Пусть так. Но, чтоб ее, он ее любит! С того момента, когда Одри, войдя в его жизнь, притащила с собой Джейн, Винс что-то такое чувствовал в этой девчонке. Суровость и одновременно уязвимость. Другие мужчины, начиная с родного папаши Джейн, залетавшие на орбиту ее матери, так часто обижали ее, ранили своим безразличием, что она отчаялась обрести отца. На взгляд Джейн, все мужчины, с которыми столько лет связывалась мать, были отпетыми мерзавцами.
Винс был готов согласиться, что он мало отличался от них, но он, по крайней мере, заботился о Джейн, не то что другие. А все потому, что у него когда-то была дочь. Совсем недолго. Но это воспоминание никогда не отпускало его. Винс часто думал о девочке, которой не было. Кем бы она стала, если бы выросла? Какой была бы в возрасте, например, пяти лет? Десяти? Пятнадцати? Когда они с Одри стали жить вместе и рядом постоянно крутилась Джейн, Винсу нетрудно было представить ее своей дочерью. Своевольная. Упрямая. Не боящаяся идти напролом. Иногда даже коварная – если это отвечало ее целям. И при всем том ужасно надоедливая. Но если бы родная дочь Винса стала такой, как Джейн, он бы гордился ею. Такая сумеет о себе позаботиться. Такую не проведешь.
Винс не лез к Джейн в друзья. С самого начала пытался проявлять к ней уважение. Не морочить ей голову. Когда она однажды спросила семь лет назад, еще до его ранения, – собирается ли он женится на ее матери, Винс мог бы ответить что-нибудь вроде: «Посмотрим, мы с твоей матерью очень друг к другу привязаны, но пока не знаем, к чему это приведет». А он вместо этого сказал: «Не имею представления. Если бы мне пришлось решать прямо сегодня, я бы ответил: ни за что. Мне и так хватает людей, которые мотают мне кишки. Но я ее люблю. Ты тоже ничего».
В другой раз Джейн спросила его напрямик, преступник ли он. «Ты же этим зарабатываешь на жизнь? Эта твоя мастерская – одна видимость? Легальный бизнес для отвода глаз, прикрытие других ваших с Бертом, Горди и Элдоном делишек? Я права?» Немного помедлив, Винс ответил: «Да». – «Это была проверка». – «Как это?» – «Хотелось посмотреть, соврешь ли ты мне в глаза. Мне не нравится то, что ты делаешь, но, по крайней мере, ты честен».
Наставленный на тебя пистолет – вот что она такое! Наверное, он сглупил, что тогда поверил ей, зато завоевал своей прямотой уважение Джейн. А когда завоевал – для этого пришлось повозиться, – это придало ей сил. Он заблуждается или Джейн действительно ответила любовью на его любовь? Винс был склонен этому верить.
Он знал, что необразован. Со скрипом доучился в школе, а уж высшее образование точно было не для него. Но Винс любил читать, полки в его пляжном доме были полны книг – в основном история и биографии. Ему нравилось читать про то, как принимают решения значительные люди, его утешало, что даже умникам доводится делать ошибочный выбор. На день рождения или на Рождество Джейн дарила Винсу книги. В отличие от остальных с их однообразным подарком – шотландским виски. Он даже сказал ей однажды: «Ты знаешь, что я не выпивоха, а мыслитель».
Больше всего он был тронут в прошлом году, еще при жизни ее матери, когда все было хорошо: Джейн купила ему в подарок на День отца большую книгу воспоминаний Кита Ричардса «Жизнь». И надписала: «Человеку-скале – книга о жизни рокера. С любовью, Джейн».
Раньше на День отца она не дарила ему подарков.
В этом году День отца был за пару недель до кончины Одри, и к этому времени отношение Джейн к Винсу пошло на спад. Подарка он не получил. Она его возненавидела? Очевидно, ведь он подвел ее мать. Саму Джейн Винс тоже подвел. А тут еще история с домом. Отличный двухэтажный дом в Ориндже, на Ривердейл-роуд, неподалеку от торгового центра. Одри являлась владелицей этого дома, когда познакомилась с Винсом. Переехав к нему, стала сдавать его в аренду. Джейн думала, что после смерти матери дом перейдет ей, но та завещала его Винсу. Джейн ждала, что он поступит по совести, отдаст его ей, и будь все хорошо, он бы так и поступил. Но возникла помеха.
