Парни в наколках остановились в некотором недоумении.
— Ребята, слова знаете? — неожиданно обратилась к ним Лера. — Я не все помню.
— Да вроде, — неуверенно сказал один, чернявый, с проросшей щетиной.
Я знаю, меня ты не ждешь,
Рвешь письма мои, не читая!
И встретить меня не придешь,
Забыла меня ты, я знаю! —
с блатным подвыванием громко запел другой, с кудрявой рыжей шевелюрой.
— Отлично! — Лера встала, подошла к нему. — Давай на два голоса!
— Ха! Давай! — согласился парень.
Надо сказать, получился довольно интересный дуэт. У парня оказался неплохой голос, и он сам так увлекся песней, что позабыл, видимо, зачем его привели сюда.
— А «Мурку» можешь сбацать? — вдруг обратился к Лере чернявый.
— Запросто!
«Мурка» пошла на «ура», подпевали все, кто как мог, а Лера расходилась все больше, приплясывала вокруг рыжего, изображая Мурку, схватила вдруг под руку чернявою, пропев басом: «С агентом из МУРа…»
— Зин, выйди на минутку, — позвала Маша.
Зина стремительно вылетела за дверь.
Рыжий сразу перестал петь.
— Баста! Пошли, Толян!
— Лады. Сваливаем.
Лера и Наташа с самым гостеприимным видом направились их провожать до двери. И тут Юрген внезапно произнес:
— На посошок! Я правильно сказаль?
Рыжий хмыкнул.
— Лады, — произнес чернявый.
Оба выпили молча, ни с кем не чокаясь, закусили колбасой и пошли к выходу.
— Кажется, обошлось… — прошептала Лера Наташе.
— У меня нет слов, это все ты… — ответила Наташа вполголоса.
Но тут Зигфрид произнес по-немецки какую-то фразу и посмотрел на Юргена.
Девушки встревоженно переглянулись.
— Он очень удивлен. Он говорит, что был в Париже в русском ресторане и слышал цыган. Ты поешь лучше! — перевел Юрген, обращаясь к Лере.
— Не сомневаюсь? — громко произнесла Наташа и, с трудом сдерживая улыбку, шепнула Лере: — Слава Богу, они ничего не поняли.
Было уже поздно, немцы собрались уходить Вернер, Зигфрид и Хайнц, громко и весело разговаривая, отправились ловить такси. А Юрген, ни чуть не смущаясь, обнял Леру и стал целовать прямо на глазах у любопытных зевак, собравшихся в коридоре. Можно ли упрекнуть его за это? Ведь он тогда абсолютно ничего не понимал в советской действительности!
Друзья Юргена подогнали к подъезду машину.
— Иди, — сказала Лера, поймав на себе завистливый Зинин взгляд и с трудом заставив себя высвободиться из его объятий.
— До завтра, — он улыбнулся ей и побежал догонять друзей.
Когда девушки проводили гостей, Зина заявила, что смертельно устала, буквально падает с ног, и тут же улеглась спать, натянув на голову одеяло.
Лера с Наташей были слишком возбуждены и долго шептались в полумраке. За окном вовсю светила луна, озаряя маленький дворик загадочным серебристым светом и преображая его в дивный сказочный сад.
— И как это у тебя получилось? Я думала, будет настоящая заваруха! — сказала Наташа. — Ты просто гений! Вот кому надо на режиссерский!
— Да брось, это так — интуиция, что ли, подсказала…
— Ты так прекрасно поешь! — Наташа говорила с искренним восхищением. — Но откуда в тебе такая цыганщина?
— Сама не знаю, — ответила Лера уклончиво. — Наверное, с детства… Когда-то моя мама дружила с цыганами, я даже пела с ними, но потом они исчезли…
— Знаешь что, — Наташу осенила внезапная мысль, — не будь дурочкой, брось все, уезжай с ним в Германию! Ты сделаешь там карьеру, будешь богатой и знаменитой, объездишь весь мир и к нам как-нибудь заглянешь на гастроли!
— Но он не зовет меня с собой, — с грустью сказала Лера, — по-моему, ему такое и в голову не приходит.
— Подожди, еще позовет. Еще не вечер, — улыбнулась Наташа.
— Да уж утро скоро, — Лера придвинулась к подруге. — А как тебе Зигфрид? По-моему, ты ему очень понравилась.
Наташа помолчала, вздохнула, взяла сигарету.
— Я другое дело, — с болью в голосе проговорила она. — Знаешь, я давно люблю одного человека… как дура, как сумасшедшая…
— А он?
— Мы почти незнакомы, так, виделись мельком. Он даже не знает, кто я такая, как меня зовут… словом, я не существую для него. А я за него готова жизнь отдать! Глупо, правда?
— Конечно, глупо! Ни один мужик твоей жизни не стоит! — сказала Лера.
— Ты просто его не знаешь! Он странный, его не назовешь красивым, но мне он кажется лучше всех на свете! Он такой талантливый, умный, необыкновенный!
— По-моему, тебе надо просто ближе с ним познакомиться, — улыбнулась Лера.
— Как бы я этого хотела, — со вздохом произнесла Наташа, — вообще-то он женат, но, говорят, жена его бросила, надоело ей, видите ли, терпеть всякие трудности… Мне бы никогда не надоело… Хочешь, покажу его фотографию?
— Конечно!
Наташа достала из чемодана журнал, раскрыла его. С разворота горделиво смотрел Леонид Аркадьевич Красовский… На какое-то мгновение у Леры замерло сердце, она подумала, какие странные вещи выделывает с людьми судьба.
— Да он же здесь, на студии! — сказала она вслух.
— А ты откуда знаешь? — удивилась Наташа.
— Да я просто не успела тебе рассказать! — И Лера поведала подруге вчерашнюю историю о своем появлении на студии и неожиданном участии в съемке. Правда, в ее изложении все выглядело не совсем так, как было на самом деле… Красовского она изобразила очень деловым и излишне суровым, а о поездке с ним в автобусе вообще ничего не сказала.
— Тебе повезло, — сказала Наташа с нескрываемой завистью. — Я напросилась сюда на практику, я думала, буду попадаться ему на глаза, буду стараться сделать что-нибудь хорошее для него… может быть, он заметит меня здесь, возьмет к себе в ассистенты, в помощники, да хоть в уборщицы! А ему на глаза попалась ты!
— И что с того? Потащил меня на эту дурацкую съемку! Я думала, от страха заикой стану! Не знаю, замечает ли он вообще женщин и как к ним относится, но меня он просто использовал как подопытного кролика!
— Тебя трудно не заметить, ты такая красивая!
— При чем здесь я? Ты на себя посмотри! Любая Ким Новак умрет от зависти!
— Не надо меня утешать, я все про себя знаю, — сказала Наташа с горечью. — И потом, что я могу с собой сделать, если мне никто на свете больше не нужен?!
— Брось, так не бывает! — Лера обняла ее за плечи и подумала: «Как все в жизни глупо и несправедливо… В автобусе на моем месте должна была оказаться Наташа… А интересно, как бы он вел себя, окажись она рядом с ним? Тоже кокетничал бы и валял дурака? Вообще-то непохоже, что он бабник… Но какое мне до этого дело? Меня он совершенно не интересует, если только как режиссер…»
