— Здравствуй, господин мой, — сказала Лера. — Она знала, что это он, хотя он ей и не представился.
— Привет, — он закурил, усмехнулся, — давно тебя жду. Ну, называй, какая твоя цена!
— За что? — спросила она непослушным голосом.
— Сама выбирай. За любовь или за голос.
— А можешь ты мне вернуть и любовь, и голос? А я тебе душу даром отдам, без всякой расписки. Бери, и все.
— Смотрю, совсем ты запуталась, — дьявол улыбнулся и поглядел на нее, но глаза его почему-то были в темных очках, и не видно было его взгляда. — Как ты без души любить собираешься?
— Ну, пусть хоть один миг, и забирай ее…
— Маловато будет… — он задумчиво затянулся сигаретой. — Один миг…
— А что ты предлагаешь?
— Долгосрочный контракт… Я верну тебе и любовь, и голос, и ты насладишься ими вполне, и будешь жить еще долго, а потом, когда умрешь, будешь со мной вечно, и душой, и телом…
— А если я не соглашусь?
— Я, знаешь ли, никому не навязываюсь.
— Я согласна, — сказала Лера, — но ты меня не обманешь?
— Конечно, обо мне всякое говорят, но в делах на меня можно положиться. Славы, богатства хочешь?
— За дополнительную плату?
— Да что ты, я не мелочный… Так, заодно, чтобы включить в контракт…
Лера хотела что-то сказать, но рот не слушался, она словно онемела, а дьявол между тем снял темные очки и своим пронзительным взглядом смотрел ей прямо в глаза…
Она проснулась в холодном поту, не понимая толком, сон это или не сон, но постепенно пришла в себя: конечно же, это сон… Мать еще не выходила из комнаты, Лера поглядела на часы. Половина десятого. Она достала из сумки визитку Красовского и быстро набрала номер. Кто мог ей сейчас помочь, кроме дьявола? Она все решила, она приготовила свою речь. И хотя дрожала рука, и голос, наверное, тоже дрожал бы, она знала, что сможет попросить его отправить ее обратно, на практику, туда, где остался Юрген. Номер не отвечал. Она набрала еще раз. Снова длинные гудки… Ну почему же так… Она уже все решила. Вот, еще один телефон. Лера позвонила по нему, и через некоторое время ленивый, заспанный женский голос произнес, что Леонид Аркадьевич утром улетел в командировку, а когда будет, неизвестно.
Юрген тосковал в ожидании отъезда в Москву, где он надеялся снова встретиться с Лерой. Билеты были уже заказаны, Клаус проводил последние натурные съемки, у всех было чемоданное настроение и все, кроме Юргена, с нетерпением ждали возвращения домой, в Германию. В Москве группа должна была пробыть несколько часов, и эти часы Юрген мечтал провести с Валерией. Но в день вылета рейс на Москву задержали по каким-то непонятным причинам, что привело Юргена в отчаяние. Теперь времени на все оставалось впритык, немцев из одного московского аэропорта сразу повезли в другой. В дороге Юрген нервничал, не реагировал на дурацкие шутки Вернера. Оказавшись в Шереметьеве, он с трудом нашел возможность позвонить Лере. Услышав в трубке незнакомый женский голос, он от волнения стал говорить с сильным акцентом, и в ответ прозвучало, что ошибся номером, таких здесь нет. Он набрал номер еще раз и, к величайшему своему удивлению, услышал то же самое. Потеряв всякую надежду дозвониться, он набрал номер еще, и на этот раз ему никто не ответил. Так и не простившись с Лерой, не повидав ее, даже не услышав ее голос, он сел в самолет, который через три часа должен был приземлиться в Германии. Он не знал тогда, что следующая их встреча произойдет только через семь лет…
Лера все еще ждала, что Юрген позвонит ей, надеялась встретиться с ним, но проходил день за днем, а от него не было никаких известий. И с каждым днем ее тревога росла, а надежда таяла…
Максим, напротив, появлялся довольно часто. Когда он приходил, мрачная атмосфера в доме заметно разряжалась. Он вел беседы с Софьей Дмитриевной о политике, о кино, рассказывал анекдоты и очень скоро завоевал ее симпатию. В свободные от дежурств вечера он, с благословения матери, приглашал Леру на концерты, на вечеринки к друзьям или просто посидеть где-нибудь в кафе. Он был тактичен, ненавязчив, не докучал Лере откровенными ухаживаниями и тем самым все больше располагал ее к себе. Ей было приятно проводить время с этим симпатичным, неглупым парнем, не лишенным чувства собственного достоинства. Конечно, он не был так божественно красив и романтичен, как Юрген, так эрудирован и остроумен, как Красовский, но эти его недостатки скрашивались легкостью и простотой в общении и явной доброжелательностью. Внешне его отношения с Лерой выглядели вполне дружескими, и хотя в его взгляде, обращенном к ней, можно было увидеть не только дружбу, Лера старалась не придавать этому значения и попросту тянула время, избегая всяких объяснений. Она прекрасно понимала, что любое выяснение отношений может привести к разрыву, и хотя она и не была влюблена в Максима, привязывалась к нему все больше и не хотела совсем его терять.
Со времени Лериной очень короткой и очень бурной поездки на практику прошло около месяца. В квартире раздался телефонный звонок, Лера тут же бросилась к трубке.
— Наташка, как хорошо, что ты приехала! — дрогнувшим голосом сказала Лера.
— Ты хандришь, моя дорогая? — Наташа говорила бодрым уверенным тоном. — Из дома можешь смотаться?
— Конечно, могу. — Лере очень хотелось встретиться с подругой, ведь только от нее она могла хоть что-то узнать о Юргене! Последняя надежда что-то прояснить и, может быть, успокоить не проходящую, а только слегка притупившуюся боль в душе…
— Тогда поехали лечить хандру. В семь у метро «Тургеневская». Идет?
Лера, окинув взглядом закрытую дверь в комнату матери, мгновенно вылетела из квартиры.
— Лерка! Что с тобой? — Наташа обняла подругу. — Бледная, худая, одни глаза остались. Нельзя так себя мучить!
— Я вовсе себя не мучаю! Наоборот, неплохо провожу время, — улыбнулась Лера.
— Что-то не похоже, — Наташа с беспокойством разглядывала подругу.
— Ладно, хватит смотреть на меня, как врач на пациента! Лучше расскажи, что было после моего отъезда.
И Наташа стала рассказывать…
Как и предполагал директор студии, с передачей о немцах возникли проблемы и ему пришлось отдуваться перед районным и даже областным начальством. Материал смотрели несколько раз и после просмотра заставляли убирать все новые куски, как раз те, которые были наиболее интересными и зрелищными. В первую очередь сократили до минимума интервью с Юргеном и другими немецкими студентами, оставив две или три самые обтекаемые фразы. Все остальное разрешили дать как изображение, наложив на него соответствующий дикторский текст. Написать этот текст поручили главной редакторше — очень осторожной и совершенно бездарной. Далее было велено вырезать всякие битловские и блатные песенки, а также цыганщину. В результате после урезания и редактирования получилось довольно куцее нечто с примитивным текстом, это показали один раз по местной программе и сдали в архив.
