Казалось бы, восторжествовала справедливость, наступило возмездие, но Лера испытывала при этом не столько радость и удовлетворение, сколько горечь и отчаяние. Все, что она знала теперь, было чудовищно, такое невозможно было искупить никакими приговорами суда, никакими молитвами и ритуалами, и нельзя было ничего изменить в прошлом, избавить от пережитых страданий своих родителей, воскресить мать… Во время следствия и суда Лера часто виделась со своим отцом, им обоим было тяжело выдержать весь этот долгий, мучительный процесс, но Максим настаивал, уговаривал их давать свидетельские показания… Лера понимала, что он прав и делает все это ради нее… И вот наконец все позади… Отец сразу же уехал на гастроли. Он звал с собой Леру, он предложил ей выступать с его ансамблем. Господи, как же она об этом мечтала! Но Максим привел сотню аргументов против ее поездки, и в конце концов Лера поняла, что он просто умирает от ревности, представляя ее на сцене. И она осталась…
Лера делала какие-то дела по дому, разговаривала с Максимом, отвечала на телефонные звонки, бесцельно ходила из угла в угол, все валилось у нее из рук… Ей никого не хотелось видеть и слышать, все было словно в густом тяжелом тумане, поглотившем окружающий мир. Из состояния странного оцепенения ее вывел Наташин звонок.
— Лерка, Вовчик погиб!
— Ты что?! Это ужасно! — вскрикнула Лера.
— Не то слово! Адик плачет, я никогда его не видела таким! Хорошо, что Серый с ним… Он умеет утешать, в нем что-то необыкновенное открывается, когда другу плохо… Лерка, прости, я знаю, что ты пережила. Завтра ребята дают благотворительный концерт в его память. Придешь?
— Конечно, приду.
Когда Лера вбежала в ДК имени Горбунова, или Горбушку, как его называли, концерт уже начался. На знаменитой сцене, где выступали Высоцкий и Окуджава, где мятежная авторская песня и подпольные рок-группы находили свое пристанище, Андрей, торжественный и строгий, с черном костюме, с гитарой в руках, говорил:
— Этот концерт посвящается памяти нашего погибшего друга, замечательного музыканта, прекрасного парня… — Он вдруг замолчал, опустил голову. — Извините, мне трудно говорить, я не привык… не привык еще к этой мысли, что Вовчика с нами нет… Что я должен еще сказать… Все деньги, полученные от нашего выступления, будут переданы семье и… на установление памятника.
В зале была полная тишина. Сюда редко приходили случайные люди. Лера очень тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, прошла к первым рядам, ища глазами Наташу. Наконец, увидев ее, стала пробираться мимо сидевших зрителей, случайно задела кого-то. Этот человек выронил из рук маленький блокнот, быстро нагнутся, поднял его и посмотрел на Леру холодным, непроницаемым взглядом… Лера уже научилась распознавать этот взгляд, они все смотрели одинаково — Михаил Корнаутов, начальник первого отдела на практике…
— Извините, пожалуйста, — вежливо сказала Лера, быстро двинулась дальше и наконец добралась до свободного кресла рядом с Наташей.
На сцене тихо и печально звучала гитара, ее звуки проникали в самое сердце. Андреи, неподвижно стоя у микрофона, начал петь, негромко, чуть хрипловато, отчетливо произнося слова:
Вставай и иди, и будь как все!
Что там, впереди, на той полосе?
Почему почернел за горой горизонт?
Это город сгорел… Это горе встает…
А певцы, надрываясь, в эфире
Распевают о счастье и мире…
Из-за каждого камня целятся
Ненавидящие глаза…
Страх разрывает сердце,
Хочется к маме, назад!
Помоги, помоги помоги,
Помоги мне, стучат сапоги,
О булыжник стоптав каблуки…
Помогите! — стонут следы,
Наглотавшись грязной воды…
Помогите же! Нет, не успеть
Через улицу перебежать,
Не успеть, не успеть, не успеть
Даже милой в глаза поглядеть,
Даже имя ее назвать…
Гитара словно рыдала человеческим голосом, Адик пел… Лера еще никогда не слышала, чтобы он пел так, голос его звенел, переходил на шепот, срывался на крик…
И тогда хватаешься за автомат,
И очередью от живота,
Сначала — через одного,
Потом подряд
От одного до ста!
И дальше, и дальше, и дальше —
В каждого, в каждого, в каждого!
Но кто-то кинжал кинул
В твою беззащитную спину…
Долгий гитарный проигрыш, вступают ударные, легким шелестом, звуки нарастают, переходя в траурный марш, и снова тихий проигрыш…
И тебя уже нет. Ты лежишь, распластавшись в грязи…
Над тобой расплывается радужной лентой бензин…
Утонули твои следы, напившись чужой беды…
Ты лежишь, захлебнувшись в крови…
Слышишь, дома поют соловьи?
И певцы, надрываясь, в эфире
Распевают о счастье и мире…
Зал замер в полной тишине. Кто-то плакал, вытирая глаза платком… Наташа сжала Лерину руку и уткнулась головой ей в плечо.
Человек в сером костюме, сидевший с ними в одном ряду, делал в блокноте какие-то пометки…
Лера во время концерта искоса наблюдала за ним. Когда песня кончилась, она встала и пошла по проходу. Проходя мимо него, она словно нечаянно оступилась, задела рукой блокнот, сбила его на пол и присела к ошарашенному наблюдателю на колени.
— Извините, ради Бога, у меня вдруг голова закружилась… — произнесла она слабым голосом.
— Вам помочь? Может быть, вызвать врача? — спросил он озабоченным голосом, придерживая Леру за талию.
— Надеюсь, я сама дойду!
Она встала, покачиваясь, двинулась дальше, по дороге незаметно подтолкнув блокнот ногой под сиденье в переднем ряду. Она понимала, что вряд ли чего-нибудь добьется таким образом, но, разыграв столь наивную сцену, она получила удовольствие от созерцания растерянной рожи наблюдателя и хотя бы отвела душу…
Часть вторая
— Андрей, сколько лет «Квадро» не выступал на сцене? — спросила ведущая.
— Шесть лет.
— Ваше последнее выступление было в ДК Горбунова в восемьдесят втором?
— Совершенно верно. Этим закончился довольно короткий период, когда нам разрешали концерты. Мы работали в основном на маленьких сценах в Домах творчества, в научно-исследовательских институтах.
— Что произошло в восемьдесят втором?
— Ты знаешь, то, что произошло тогда, имеет свою предысторию. Нас было четверо. Может быть, мы подсознательно следовали традициям «Битлз», хотя тогда об этом не думали. Возможно, это случайное совпадение. В состав «Квадро» входили трое музыкантов и один поэт.
