— Не мучайся, мы сами справимся, — весело сказала Наташа. — Лучше займись собой, ведь ты королева сегодняшнего бала!
Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошли две незнакомые девицы. Они с любопытством огляделись, уставились на стол.
— Ой, девочки, никак, у вас праздник намечается? — сказала одна.
— Стол-то какой! Красивше не бывает! — произнесла другая.
Наташа вышла вперед и преградила им дорогу.
— Что вам надо? — Она окинула девиц совсем не гостеприимным взглядом.
— Да чего? Ничего! Поглядеть пришли!
— Мы тут на втором этаже живем. Слышим — шум у вас какой-то, а вы, стало быть, гостей поджидаете?
Девицы говорили наперебой, ничуть не смущаясь, и явно не собирались уходить.
— Мы тут от скуки помираем, а у вас небось кавалеры будут?
— Будут, да не про вас! — отрезала Наташа.
— Ишь какая! Небось культурной себя считает! Чевой-то она так с нами? Скажи, Зин?
— Девочки, зашли бы в другой раз, не сегодня, — попыталась нейтрализовать ситуацию Зина.
— А тебе, Зинка, жалко, што ль?
Через несколько минут все услышали, как во двор въехала машина. Наташа высунулась в окно и замахала рукой. Конечно, и в других окнах появились любопытные лица, когда во дворе послышалась немецкая речь и четверо молодых парней с гитарой, большой спортивной сумкой и букетом цветов двинулись к дверям общежития.
Непрошеные девицы тоже бросились к окну, стараясь оттолкнуть Наташу.
— Глянь, Клавка, кавалеры-то заморские! — взвизгнула одна.
— Ну? — Клавка подперла руками крутые бока. — А нас прогнать хотят! Как бы не так! — Она двинулась на Наташу.
— Идите отсюда, халявщицы недоделанные! — закричала Наташа, схватила веник и замахнулась на них.
— Наташа, не надо с ними так! — испуганно закричала Зина. — Хуже будет.
— Ну, мы еще поглядим, кто тут недоделанный! — распалялась Клавка в предвкушении борьбы. — А ты не лезь, Зинка, без тебя разберемся!
— Наташа, не связывайся, черт с ними, пусть остаются! — сказала молчавшая до сих пор Лера.
В этот момент постучали в дверь, и вся гамбургская компания вошла в комнату.
Некоторое время все молчали, удивленно разглядывая друг друга. Первой заговорила Лера, стараясь разрядить накалившуюся атмосферу.
— Проходите, пожалуйста. У нас, правда, тесновато немного. Вот так мы и живем. Еще соседки зашли…
— Теснота — не обида. Так у вас говорят? — улыбнулся Юрген.
— Почти правильно. В тесноте — не в обиде. Знакомьтесь. Мои подруги — Наташа и Зина. — Лера вела себя так, словно незваных девиц и не было в комнате. — Садитесь.
Четверо немцев, Наташа, Зина и Лера с трудом разместились вокруг стола на кровати и двух канцелярских стульях.
Юрген поглядел на девиц, стоявших в углу у двери.
— Слишком мало места? — он повернулся к Лере. — Я говорил правильно?
— Да мы так, на минутку, — замялась одна из них, — пойдем, Клавка, у меня щи на плите. Совсем забыла.
— Ладно, Маша, — уступила Клавка. — Пошли. Мы еще покажем этим залетным гордячкам!
На столе рядом с закусками появились всевозможные напитки, фрукты и свежие красные розы. Юрген уселся рядом с Лерой и, ничуть не стесняясь, обнял ее за плечи. Зигфрид молча ухаживал за Наташей, наливая ей пиво, подкладывая на тарелку закуски и иногда обращаясь за помощью к Юргену, когда ему хотелось произнести какую-то фразу. Он был изысканно-вежлив, остроумен, Юрген охотно переводил его смешные реплики и остроты. Скованность первых минут общения быстро прошла, всем было весело и хорошо, и даже вечно занятая и озабоченная Зина приветливо улыбалась симпатичному нагловатому Вернеру, который пытался говорить ей комплименты на ужасающей смеси немецкого с русским и то и дело, словно невзначай, дотрагивался руками до ее обнаженных коленей. Толстый добродушный Хайнц с удовольствием поглощал приготовленную девушками еду, запивая пивом прямо из банки, потом лениво развалился на кровати рядом с Наташей, за что тут же получил от Зигфрида какое-то колкое замечание, на которое ответил ухмылкой.
— Он говорит, здесь место на троих, — перевел Юрген на русский, — а два места уже заняты.
— Ну и что тут смешного? — вступилась Наташа за своего соседа.
Юрген перевел ее слова на немецкий, и все четверо вдруг захохотали, вызвав недоумение девушек.
— У немцев такой юмор, — объяснил Юрген по-русски, — как это лучше сказать — тупой и грубый.
Теперь уже смеялись все, потом Юрген, встав из-за стола, вытащил гитару из красивого кожаного чехла и стал перебирать струны. Разговоры стихли, и он запел свои веселые и незатейливые песенки о любви, глядя на Леру и коротко пересказывая по-русски их содержание. В этих песнях все было просто — он любит ее, она любит его, они расстаются и снова встречаются. Потом он пел на английском известные песни «Битлз», которые еще недавно в России были запретны и недоступны для большинства, потом попытался спеть по-русски, и все стали ему подпевать.
Устав, он положил гитару, все дружно выпили, и вдруг Лера осторожно коснулась струн и тихо запела чуть хрипловатым низким голосом:
Страстные речи он говорил мне,
Страстные речи он говорил мне,
Но не любил он, нет, не любил он,
Нет, не любил он меня…
Голос ее становился все чище, все сильнее, и все замерли, слушая ее. Вдруг она резко сменила темп, перешла на лихую «Цыганочку», и, постукивая рукой по гитаре в такт песне, встала и пошла по комнате.
Ехали цыгане с ярмарки,
Да с ярмарки домой…
— Ну, тут усидеть невозможно! — воскликнула Наташа, сбросила туфли на каблуках и пустилась в пляс, с трудом находя свободное пространство в тесной, заставленной мебелью комнате.
Тут же отодвинули стол, убрали стулья, и все стали танцевать кто как умел. Даже Хайнц оживился, поднял свое грузное тело и с неожиданной легкостью стал выделывать невообразимые «па» вокруг Наташи. Увлекшись пляской, девушки только теперь заметили, что в распахнутой настежь двери стоят двое дюжих парней в майках, с наколками на руках, а из-за их спин выглядывают Клавка и Маша. Их вид явно не предвещал ничего хорошего. Танцы мгновенно прекратились, парни шагнули в комнату. Немцы, ничего не понимая, удивленно оглядывались. И во время этой короткой напряженной паузы Лера передала гитару Юргену, напела какую-то мелодию.
— Подыграй, пожалуйста, — попросила она и запела сразу, громко, протяжно.
Я помню тот Ванинский порт
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные, мрачные трюмы…
Юрген легко подобрал аккомпанемент и стал подыгрывать.
