Открыв глаза, он увидел ступню абааса, застывшую всего в нескольких дюймах от его лица. Теора окружало едва заметное голубоватое свечение, которое и преградило путь абаасу. Магический щит! Наемник мысленно поблагодарил сестру за помощь и быстро перекатился в сторону, позволяя Филде погасить заклинание.
– Давай, Теор! Беги! – донеслись с поляны выкрики Гарда, тут же заглушенные звуками ожесточенного сражения с превосходящим по численности противником.
Оказавшись на ногах, Теор снова побежал. Думать об утраченной флиссе было некогда. Чем дальше в лес он углублялся, тем отчетливее виднелась громада дольмена. Но в то же самое время, чем дальше продвигался наемник, тем больше усилий у него уходило на то, чтобы оставаться в живых. Спасало его то, что большинство абаасов теряли к нему всяческий интерес, стоило лишь их миновать.
Но даже с учетом этого воину приходилось туго. Когти проносились в считаных дюймах от тела, под мощными ударами абаасов падали сломанные деревья, каждое из которых норовило если не похоронить под собой человека, то как минимум задержать его и дать каменным духам возможность прервать его существование.
Теор упорно продолжал двигаться к дольмену. Флиссу заменил лук, но вскоре наемник лишился и его – сильный удар абааса выбил оружие из рук. В итоге из всего вооружения остался лишь колчан со стрелами. Каким образом уничтожить брешь, Теор еще не знал. Чем ближе он был к каменной постройке, тем больше увеличивалось количество каменных духов.
И вскоре наемник понял почему.
Когда Теора от дольмена отделяло не более десятка футов, молодой воин увидел, как из светящегося узкого входа в каменную постройку вылетают небольшие сгустки пульсирующей энергии кроваво-красного цвета. Оказавшись на свободе, эти огоньки устремлялись к одному из многочисленных черных камней, что грудами валялись по обе стороны от входа. И каждый из камней внешне был очень похож на младенца, крошечными ручками обнимавшего свои коленки. Стоило сгустку энергии войти в каменного ребенка, как тот увеличивался в размерах, трансформировался, и вскоре каменный зародыш принимал окончательный вид глыбы-чудища с духом-абаасом внутри.
Зазевавшись, Теор получил ощутимый удар когтями от одного из абаасов и отлетел в сторону. Из рваной раны на левой руке брызнула кровь. Теор вскочил на ноги и обнаружил, что его уже окружают противники. Казалось, что пути для отступления не оставалось, но молодому наемнику было не привыкать находить выход из подобных ситуаций. Воин нырнул в проем между ногами одного из каменных духов, и вовремя отпрянул в сторону – абаас позади него рухнул на землю, получив мощный удар от собрата, пытавшегося достать наемника.
Каменные духи, кажется, поняли-таки замысел наемника и попытались преградить вход в дольмен.
Теор успел первым. Уклонившись от очередных когтей, которые его едва не обезглавили, Теор в три прыжка оказался возле дольмена и юркнул в проем за миг до того, как на место, где он находился, опустилась рука абааса, глубоко войдя в землю.
Вход в дольмен был слишком узким для каменных монстров, но те и не пытались просто войти. Они стали наносить яростные удары по трем камням, образующим арку входа. Теор не знал, как долго древние камни продержатся под таким напором, и потому, отрешившись от преследователей, поспешно огляделся. Изнутри дольмен казался еще больше. Он был практически квадратным, не меньше девяти футов в ширину. А ведь обычно подобные сооружения строились древними жителями, населявшими некогда Серединный континент, иного размера – совсем крошечными.
Внутри дольмена не было ничего, кроме широкого каменного постамента в форме круга, расположенного в самом центре. Над постаментом, не касаясь его, парила та самая брешь, о которой упоминала Филда. Словно дыра в ткани, рваная рана в материи мира пульсировала, выталкивая из своего чрева абаасов в виде сгустков энергии. Внутри бреши проглядывался бушующий кровавый океан астрала. Именно таким его описывали маги, хотя Теору подобное раньше видеть не доводилось.
Наемник не собирался размахивать стрелами, тщась рассечь брешь в надежде, что это даст результат. Посему Теор видел лишь один способ разрушить брешь. Он наспех стянул с себя разорванную когтями абаасов кожаную куртку. Несколько глубоких обильно кровоточащих порезов спускались от плеча до самого локтя, но лечением он мог заняться только позже.
Наемник снял колчан, положив его возле постамента, и стал снимать свой кожаный доспех из шкуры саламандры. Огнеупорная кожа была как раз тем, что сейчас необходимо. Но липкими от крови руками было нелегко расстегнуть все боковые ремни доспеха.
Сзади послышался треск раскалывающегося камня. С потолка дольмена посыпалась каменная крошка.
Сняв наконец кожаный панцирь, Теор выхватил из колчана последнюю оставшуюся у него взрывную стрелу и невольно обернулся. Один из абаасов уже вошел в дольмен через заметно расширившийся вход.
У Теора не оставалось больше времени на раздумья или сомнения. Он со всей силы вонзил стрелу в постамент прямо под брешью.
Наемник едва успел присесть, прикрывшись кожаным доспехом, когда в дольмене прогремел взрыв. Теора с силой швырнуло в сторону, но его полет резко прервался. Наемник ударился обо что-то твердое и рухнул вниз.
Сознание помутилось. Молодой воин еще слышал грохот камней, что обрушивались совсем близко от него, извергаясь откуда-то сверху. Хоть и смутно, но Теор все же успел ощутить сильный жар и резкую боль, пронзившую тело, когда сознание вырвалось-таки из-под его доселе бдительного контроля и растворилось в безмолвной темноте.
Глава 6
Шеша
Благодаря заклинанию Мартериуса кожа старого чародея стала каменной, поэтому он не сломал ни единой кости, врезавшись на чудовищной скорости в ствол первого же попавшегося на пути дерева. Вместо этого чародей снес по меньшей мере еще полтора десятка ни в чем не повинных деревьев, прежде чем рухнуть на землю. Удар от такого падения взметнул вверх целый фонтан земли.
В какой-то момент Мартериус потерял контроль над заклинанием и едва весь не обратился в камень. Старому чародею пришлось срочно гасить заклинание, и, разумеется, не обошлось без последствий. Судя по ощущениям, он таки сломал несколько ребер при падении: левая рука висела плетью, вероятно тоже сломанная, и ко всему прочему из носа у чародея хлынула кровь.
Заниматься своим здоровьем Мартериусу было некогда, но израненное тело могло пагубно повлиять на сотворенные заклинания. Поэтому чародей заглушил любую возможную боль, которую мог испытывать организм от нанесенного ущерба, и влил в него немного магической энергии, превращая последнюю в своего рода дополнительные жизненные силы.
Мартериус уже знал, кто оказался его очередным противником, и это не предвещало для него ничего хорошего. В его сторону двигался огромный змей, не меньше шести человеческих ростов. На раздувающемся как у кобры капюшоне громоздилось бесчисленное множество змеиных голов. Настоящее сонмище ядовитых клыков, которые змей хищно продемонстрировал своей будущей жертве, раскрывая множество пастей, и не меньше раздвоенных языков, что с шипением высовывались из тех челюстей, что пока еще были сомкнуты.
