– С тобой все в порядке?
Один удар.
– А с Томми?
Ничего в ответ. Должно быть, ответить на этот вопрос мальчугану было непросто, и я слегка изменил формулировку:
– Она спит?
Один удар.
– Дядя дома?
Два удара.
– А тетя Лорна?
Еще два.
– Она поехала в магазин?
Один удар.
– Тебя что-то беспокоит?
Снова удар.
– Томми?
Последовала пауза, потом я услышал один удар.
– Держись, Майки! Посиди с ней, ладно? И скажи ей – я сейчас приеду! – Впопыхах я употребил привычное «скажи», что было, конечно, не совсем правильно, но я не сомневался: парень сумеет найти способ, чтобы подбодрить Томми.
Телефон со щелчком выключился. Я отправил черновик на свой второй почтовый ящик и, выбежав на улицу, запрыгнул в «Викки». Уже из машины я позвонил дяде и тете Лорне, а еще двадцать минут спустя мы трое едва не столкнулись, сворачивая на подъездную дорожку. Все же в комнату над амбаром я ворвался первым, на пару шагов опередив дядю.
Майки стоял на коленях рядом с кроватью и держал Томми за руку. Едва увидев ее лицо, дядя обернулся к тете Лорне и велел:
– Отведи Бадди домой, хорошо?
Томми лежала на спине, глаза ее превратились в щелочки, на щеках и на лбу горели красные пятна, но остальная кожа была серой, как асфальт. В воздухе стоял сильный запах рвоты и испражнений.
Я положил руку на лоб Томми.
– Она вся горит, – сказал я дяде.
Он тоже опустился на колени рядом с кроватью, а я попытался набрать номер Службы спасения. Я уже поднес телефон к уху, когда Томми неожиданно перехватила мою руку и захлопнула крышку телефона. Отрицательно покачав головой, она знаком велела нам с дядей наклониться ниже. Секунду спустя Томми заговорила, хотя каждое слово давалось ей с огромным трудом: язык распух, губы побелели, а изо рта, носа и из-под век сочилась кровь.
– Сделайте для меня одну вещь, – почти прошептала она, коснувшись пальцами дядиной груди, и в изнеможении закрыла глаза.
Дядя Уилли кивнул:
– Да, конечно.
Глаза Томми открылись, взгляд пропутешествовал по всей комнате и снова остановился на его лице. С трудом оторвав голову от подушки, Томми чуть слышно произнесла:
– Окрестите меня.
– Но я… – начал было дядя, но Томми остановила его движением руки. Ее дыхание сделалось частым и неглубоким.
– Я долго не продержусь…
– Хорошо, я все сделаю. – Дядя откинул в сторону одеяло, и я с трудом сдержался, чтобы не отвернуться. Томми уже не контролировала себя, и покрывало с простынями промокли насквозь. Подсунув под нее руки, дядя поднял Томми над кроватью и кивнул мне.
– Заводи «Викки».
Я сбежал вниз. Через минуту дядя тоже втиснулся в салон, усадив Томми себе на колени.
Я знал, куда ехать. Через несколько минут мы были уже в Суте – на берегу озера, где уровень воды колебался от фута до четырех. Показывая на рычаг подключения переднего моста, дядя спросил:
– Проедешь?
Я кивнул, включил раздаточную коробку и врубил прямую передачу. Через минуту мы уже ехали через озеро. Вода поднялась выше колес, потом начала просачиваться в кабину и остановилась, дойдя до наших коленей. Песчаное дно в этом месте было ровным и плотным, поэтому мне приходилось только объезжать старые пни и немногочисленные ямы. «Викки» вела себя превосходно. Можно было подумать – моя старушка отлично понимает, кого она везет и куда.
Проехав по дну бывшего болота примерно полмили, мы перевалили через небольшую песчаную гряду и оказались возле русла ручья, впадавшего в Алтамаху. Именно в этом ручье мы с дядей рыбачили чаще всего, и я неплохо его изучил. Я знал, что он достаточно глубок, но бросать «Викки» мне не хотелось, поэтому я включил пониженную передачу и двинулся через ручей вброд. Очень скоро мои лежавшие на руле руки скрылись под водой; мелкие волны заливали капот и плескались на уровне наших плеч, но «Викки» продолжала уверенно двигаться вперед. Мы были почти на середине ручья, когда машина наткнулась на какое-то скрытое под водой препятствие, которое она не смогла столкнуть с дороги. Колеса буксовали в песке, но наше продвижение остановилось, и я посмотрел на дядю. Сколько еще проработает оказавшийся под водой мотор, я не знал. Пока он оставался включенным, выхлопные газы не давали воде попасть в цилиндры через выхлопную трубу, но я не был уверен, выдержат ли прокладки, трамблер, свечи и прочая электрика.
Впрочем, выбора у нас все равно не было. До берега оставалось ярдов десять, и я открыл дверцы со своей и дядиной стороны. Из салона мы буквально выплыли. Глубины здесь было не меньше шести футов, но дно быстро повышалось, так что вдвоем мы без особого труда дотащили Томми до берега. Ее глаза были закрыты, тело обмякло, но она еще дышала, и дядя почти бегом двинулся между деревьями. Минут через пять мы достигли купальни, выкопанной на берегу озера у дальнего края Святилища.
К этому времени уже стемнело. Луны не было, а небо затянули тучи, грозившие пролиться дождем. Дядя уже собирался шагнуть в воду на краю купальни, когда Томми неожиданно открыла глаза.
– Подождите… – прошептала она, и дядя бережно уложил ее на песок. Томми попыталась облизнуть пересохшие губы, но во рту у нее скопилось слишком много крови. Несколько раз сглотнув, она перевела дыхание и посмотрела на дядю.
– Еще одна вещь… я уже говорила, но… Пожалуйста, скажите несколько слов на моих похоронах.
Дядя кивнул. Говорить он не мог; рыдания, которые он сдерживал с большим трудом, стальным обручем сдавливали его горло.
– Обещайте! – не сдавалась Томми, и дядя в конце концов выдавил:
– Х-хорошо…
– И… самое последнее… – Она поперхнулась и долго кашляла, сплевывая кровью. Ее грудь высоко вздымалась и опускалась, словно Томми никак не могла отдышаться. Наконец она прошептала: —Расскажите… расскажите ему все…
Дядя заплакал, и Томми слабо толкнула его в грудь.
– Расскажите!
Дядя кивнул, и Томми закрыла глаза. Ее голова запрокинулась, тело обмякло, дыхание стало неглубоким и редким. Дядя попытался снова взять ее на руки, но покачнулся.
– Помоги-ка…
Я придержал голову Томми, и мы вместе вошли в купальню. Когда вода поднялась нам до пояса, мы остановились, удерживая тело Томми на плаву. Ее ноги и руки безвольно покачивались на воде, но она все еще была жива. Дядя открыл рот, пытаясь что-то сказать, но голос ему не повиновался, и я положил свободную руку ему на плечо. Он попробовал снова, но так и не смог издать ни звука. Наконец я сказал:
– Дядя… соберись. Пожалуйста!
