Однако когда она с трудом забралась на камень, похожий на перевернутое блюдце, ее вдруг пронзил страшный в своей простоте вопрос: «А как же любовь?» В камне были высечены ступеньки, и каким-то образом именно они навеяли этот вопрос, но почему? Адела вспомнила. Ступеньки были похожи на следы колес машины Наваба Бахадура, оставленные в пыли на дороге. Нет, любви не было. Они с Ронни не любили друг друга. «Я не слишком быстро иду?» — поинтересовался Азиз, увидев, что его спутница остановилась, а в лице ее читалось сомнение. Открытие так поразило ее, что она почувствовала себя альпинистом, обнаружившим вдруг, что у него порвалась страховка. Не любить человека, за которого собираешься замуж! И даже ни разу не задать себе этот вопрос! Надо срочно что-то придумать. Скорее растерянная, нежели потрясенная, она остановилась, уставившись на сверкающую в лучах солнца скалу. Между ними возникло животное притяжение, когда они в темноте держались за руки, но не было связывающих их чувств и эмоций. Надо ли ей расторгнуть помолвку? Нет, об этом она даже не хотела и думать, это значило создать неприятности очень многим людям. Кроме того, она не была убеждена в том, что любовь — необходимое условие удачного брачного союза. Будь так, редкий брак длился бы дольше медового месяца.
— Нет, нет, все в порядке, — ответила она Азизу, приведя в порядок свои чувства. Она снова стала подниматься, хотя ее немного покачивало. Азиз поддержал ее под руку. Проводник прыжками поднимался вверх, ловко, как ящерица. Было такое впечатление, что он подчиняется какому-то особому, своему личному закону тяготения.
— Вы женаты, доктор Азиз? — спросила она, снова остановившись и нахмурившись.
— Да, вы можете, если хотите, познакомиться с моей женой, — ответил Азиз, не видя большого греха в том, чтобы на время оживить жену.
— Спасибо, — рассеянно произнесла Адела.
— Правда, сейчас ее нет в Чандрапуре.
— У вас есть дети?
— Да, их трое, — ответил он более уверенно.
— Они доставляют вам радость?
— Ну конечно же, я их просто обожаю. — Он рассмеялся.
— Я так и думала.
Какой очаровательный восточный типаж, и нет сомнения, что его жена и дети такие же красивые, как он, ибо люди, как правило, получают то, что у них уже есть. Он не восхищал ее каким-то личным теплом и обаянием, в крови Аделы не было места авантюризму, но она понимала, что Азиз мог привлекать женщин своей расы и своего круга. Она даже пожалела, что ни она, ни Ронни не обладают такой физической привлекательностью. Конечно же, это придает нечто особенное отношениям — красота, густые волосы, здоровая кожа. Может быть, у этого человека несколько жен — у мусульман их должно быть четыре, так, во всяком случае, утверждала миссис Тертон. Говорить на этих вечных скалах было не о чем, и она, уж коль скоро все ее мысли были заняты замужеством, проявила откровенное любопытство:
— У вас одна жена или больше?
Вопрос потряс молодого человека до глубины души. Этот вопрос задел новые убеждения его сообщества, а новые убеждения всегда более чувствительны, чем старые. Он был бы меньше потрясен, если бы она спросила: «Вы поклоняетесь одному богу или нескольким?», но спрашивать образованного индийца-мусульманина, сколько у него жен, — ужасно и возмутительно. Ему стоило большого труда скрыть возмущение и растерянность.
— Одна, одна, у меня одна, — заплетающимся языком пробормотал он и выпустил ее руку.
Вдоль дороги чернели входы в несколько пещер, и Азиз, думая: «Будь прокляты эти англичане, даже лучшие из них!», нырнул в одну из них. Адела беспечно пошла дальше, даже не заметив, что допустила бестактность, и, не видя Азиза, тоже вошла в одну из пещер, одной половиной мозга подумав: «Эта экскурсия начинает мне надоедать», а второй продолжая размышлять о свадьбе.
XVI
Минуту он постоял в пещере, потом закурил сигарету; тогда, снова встретив Аделу, он сможет сослаться на то, что хотел прикурить, и потому завернул в пещеру, чтобы спрятаться от ветра, или сочинить еще что-нибудь в том же роде. Выйдя наружу, он увидел проводника, стоявшего в одиночестве возле валуна, склонив голову набок. Он сказал Азизу, что слышит какой-то шум, и тогда Азиз тоже услышал — это был шум приближавшегося автомобиля. Они находились сейчас на внешнем отроге Кава Дола, и когда поднялись еще на двадцать ярдов, перед их глазами открылась вся равнина. Машина приближалась к холмам по чандрапурской дороге. Правда, хорошо рассмотреть ее они не успели, так как склон у вершины становился более пологим и закрывал обзор, и машина исчезла из виду, подъехав ближе. Машина, несомненно, остановится прямо под ними, так как в этом месте хорошая дорога заканчивалась, и начиналась боковая тропинка, по которой они проехали дальше на слонихе.
Азиз бросился назад, чтобы сообщить гостье эту странную новость.
Проводник сказал, что она зашла в какую-то пещеру.
— В какую пещеру?
Проводник неопределенно махнул рукой в сторону входов.
— Ты не должен был спускать с нее глаз, это твоя обязанность, — строго сказал Азиз. — Здесь не меньше дюжины пещер, откуда я могу знать, в какую именно вошла моя гостья? Кстати, в какой пещере был я?
Проводник повторил свой жест. Азиз проследил за его рукой, но не был уверен, что побывал именно у этой группы пещер. Они были здесь всюду — куда ни кинь взор, и все входы были абсолютно одинаковы.
«Боже милостивый, мисс Квестед потерялась», — подумал Азиз. Потом он взял себя в руки и принялся за поиски.
— Давай кричать! — приказал он проводнику.
Некоторое время они громко звали миссис Квестед, но потом проводник сказал, что кричать бесполезно, потому что в Марабарские пещеры снаружи не проникает ни один звук. Азиз вытер лоб. Пот струился по лицу и шее за ворот рубашки. Место было странное: с одной стороны терраса, с другой — множество извилистых углублений, расползавшихся в разные стороны, как змеиные тропы. Он попытался пройти по каждой из них, но каждый раз не мог понять, прошел ли он уже по этой дорожке или нет, потому что они ничем не отличались друг от друга. За одной пещерой пряталась следующая, иногда они встречались парами. Некоторые входы вели не в пещеры, а в сточные канавы.
— Иди сюда! — приказал он проводнику, и, когда тот подошел, Азиз ударил его по лицу. Проводник убежал, и Азиз остался один. Я конченый человек, подумал он. Моя гостья потерялась. Потом он вдруг нашел простое и весьма утешительное объяснение происшествию.
Мисс Квестед вовсе не потерялась. Она спустилась вниз и присоединилась к людям в машине — наверняка это приехали ее друзья, может быть, даже мистер Хислоп. Внезапно ему показалось, что он увидел мисс Квестед, она мелькнула далеко внизу, в долине. Она мелькнула лишь на мгновение, но это точно была она, она стояла между камнями и разговаривала с какой-то женщиной. Азиз испытал такое облегчение, что даже не подумал о странности такого поведения. Привыкший к неожиданным изменениям всяческих планов, он предположил, что она побежала вниз, повинуясь какому-то неожиданному импульсу: может быть, ей захотелось проехаться в автомобиле. Он начал спускаться к стоянке и почти сразу увидел то, что должно было его не на шутку насторожить, — на камнях лежал бинокль мисс Квестед. Бинокль лежал у входа в одну из пещер, в центре входного лаза. Азиз попытался повесить бинокль на плечо, но, убедившись, что ремень лопнул, положил бинокль в карман. Пройдя несколько шагов, он вдруг подумал, что мисс Квестед могла обронить еще какую-нибудь вещь, и вернулся, но не смог обнаружить нужную пещеру. Потом он услышал, как внизу тронулась машина, однако увидеть ее он не смог и принялся спускаться вниз, к миссис Мур. Здесь ему повезло больше, вскоре он увидел внизу их маленький лагерь. В лагере стоял англичанин в топи, из-под которого — о радость! — виднелось лицо не мистера Хислопа, а Филдинга.
