Сегодня так называемые гуманитарные программы, якобы помогающие бедным, голодным и больным, на самом деле нацелены на контроль рождаемости и изменение генофонда планеты, чтобы в будущем было легче управлять людьми…
«Мечта мировой элиты — свести жизнь до простого гена и потом манипулировать им, играя в Бога. Еще в девятнадцатом веке истеблишмент заразился идеей, что жизнь можно контролировать. Шел поиск способа контроля над «низшими» расами. И как следствие — началось разрушение лучших традиций биологии и внедрение в нашу жизнь генетически модифицированных организмов», — говорит Фредерик Энгдаль.
Уже в начале двадцатого века зазвучал термин «ген». Ученые выяснили, что наследственность передается с помощью хромосом. Это открытие дало толчок к открытию секретных лабораторий. Крупные державы готовились к войне, и ученые работали над созданием нового, биологического оружия. Одно из направлений было связано со скрещиванием непохожих животных: собак с кошками, крыс с бобрами, тигров со львами, а обезьян с человеком. Такое скрещивание, такой нездоровый интерес к генетике был напрямую связан с выведением нового вида млекопитающих, этаких послушных химер‑убийц, мутантов, которые могли бы стать в армии весомой боевой единицей. Тогда у ученых ничего не получилось. Гибриды бесплодны, потомства не дают. То есть в природе существует некий механизм, препятствующий размножению химер…
Однако сегодня ученым удалось обойти этот закон природы. Они научились внедрять любой ген в растения, насекомых, животных, рыб, птиц и человека…
«Чуть больше 25 лет назад я работала в лаборатории генетики, создавала новые сорта пшеницы, риса и даже были полиплоидные арбузы, которые не имели семечек, но тем не менее очень здорово можно было их кушать. И мы тогда не знали, что такое ГМО», — рассказывает Ирина Мальцева, биолог‑генетик, специалист по функциональному питанию.
В те годы всем казалось, что наступила золотая эра биологии. Что генная инженерия способна создавать растения, которые можно выращивать не только в вечной мерзлоте, но даже на Марсе. Однако эйфория вскоре исчезла. Наступил период отрезвления. Из‑за посевов трансгенных культур стали исчезать пчелы, насекомые, млекопитающие. Произошло уничтожение жизненно важных бактерий, ответственных за образование и плодородие почвы. А после этого появилась страшная болезнь — Моргелон, вызванная проникновением в человека генно‑модифицированных почвенных бактерий. В коже заболевших вырастали инородные волокна. Они были схожи с жучками‑паразитами, вызывая непрестанный зуд…
В октябре 2000 года в США разгорелся скандал. Там продавали кукурузу, в которую был добавлен ген, ответственный за синтез пестицидов, уничтожающих кукурузного червя. Этот белок представляет собой мощный человеческий аллерген, не переваривается, не разрушается при высокой температуре и приводит к развитию аллергических реакций, вплоть до шокового, бессознательного состояния.
«Мы сейчас участвуем в грандиозном эксперименте, результаты которого будут видны только нашим потомкам, спустя, может быть, два‑три поколения. Но сейчас все больше и больше появляется женщин, которые уже бесплодны. Причем в нормальном статусе, они не пьют, не курят. Они ведут здоровый образ жизни, но тем не менее они не могут родить детей. И возможно, какое‑то количество генетического материала уже чужеродного, попало к ним в организм, возможно, это тоже влияет на их фертильность, или воспроизведение потомства», — считает Ирина Мальцева.
За всю многолетнюю историю существования ГМО в мире было сделано всего восемь исследований на тему «Как влияет ГМО на потомство?» Четыре из них — российскими учеными, показавшими негативное влияние трансгенных семян на репродуктивную систему мышей, крыс и хомячков. После этого все исследования на эту тему были закрыты. Любая попытка проверить трансгенную еду на токсичность, аллергены и опасность для окружающей среды ведет к одному: исследователей увольняют с работы и изолируют от всемирного научного сообщества. Но почему? Что скрывают от общественности транснациональные корпорации?
Ирина Мальцева сегодня работает в соавторстве с диетологом Михаилом Гавриловым по программе снижения веса. Бурный рост ожирения во всем мире, по словам ученых, вызван прежде всего питанием, которое навязывают нам транснациональные корпорации… Гаврилов не устает приводить в пример случай, произошедший в Казани: там женщина усыновила ребенка из детдома, а он сказал ей: «Тетенька, верни меня назад, нам там чипсы давали, а ты меня тут кормишь всякими фруктами, овощами, ну что это такое?» Специалисты склонны рассматривать это как очень сильную зависимость, причем зависимость как тягу именно на химическом уровне.
Три столпа, на которых держится пищевая промышленность, — это соль, сахар и жир. Каждый из них может вызывать у человека привыкание и неодолимую тягу к продукту. Неспроста же сахар сегодня добавляют практически во все, даже в томатный соус. Хитрость заключается в том, что чем больше мы едим сладкого, тем больше нам его хочется. И это — настоящая ловушка. Эксперименты с лабораторными крысами показали, что сладкое буквально сводит их с ума и парализует инстинкт самосохранения. При поедании шоколадного батончика или сгущенного молока крысы получали удар электрическим током — приходили в себя и вновь набрасывались на лакомство…
Михаил Гаврилов объясняет, что механизм схож с тягой к наркотикам:
«Примерно 40 % людей имеют генетическую предрасположенность к формированию зависимости от фастфуда. Как делается фастфуд? Рецептура, как правило, засекречена. Тем не менее производители ищут так «называемую точку блаженства». Обязательно сочетание трех компонентов: соли, сахара и жира, причем вместо сахара может выступать крахмал, а вместо жира — маргарин. Часто добавляется глутомат натрия, усилитель вкуса. Такое сочетание приводит к тому, что когда человек ест этот продукт, он испытывает эйфорию. То есть это состояние измененного сознания. Это в какой‑то степени искусственное счастье».
Искусственное счастье продолжается недолго. Не проходит и пятнадцати минут, как настроение падает, возникает усталость, и человеку вновь хочется испытать состояние блаженства. И вроде чувства голода нет, а все равно тянет выпить газировки, съесть чипсов, плодово‑ягодный пирожок или шоколадный батончик…
«Появился такой термин, может быть, не совсем научный — «пищевые наркотики», — продолжает Гаврилов. — То есть это те продукты, которые у определенной категории людей вызывают химическую зависимость. И естественно, это дико — видеть эту постоянную рекламу с утра до вечера. Почему? Потому что ее смотрят дети, а у них быстрее происходят эти поломки системы контроля аппетита. И те страшные формы ожирения, которые мы сейчас наблюдаем у молодого поколения, это — результат».
Сахар — это не продукт питания, а химическое вещество в чистом виде, добавляемое в пищу для улучшения вкуса. В конце XIX века люди в среднем съедали в год 2 килограмма сахара. Сегодня — почти 40 килограммов. Фастфуд окутал своей сетью все мировое пространство.
Но откуда берется такое гигантское количество сахара для производства быстрой еды? Один из источников — генетически модифицированная свекла. Но есть более дешевый вариант. В газированные напитки, молочные коктейли, мороженое и даже в соус гамбургеров добавляют искусственный подсластитель — аспартам. Он в двести раз слаще обычного сахара и в десять раз дешевле.
