• Уровень развитости системы корпоративного управления опережает значения ключевых факторов развития и потребностей бизнеса компании, но прагматичность и эффективность действий холдинга и топ-менеджмента компании отчасти нивелируют эти недостатки.
Шестая особенность. Основной акционер – глава совета директоров. В этой ситуации совет уже приобретает определенные зримые стратегические и контрольные функции. Как правило, появляется более-менее структурированное стратегическое управление, функция внутреннего аудита и контроля, система управления рисками, структурированная система мотивации менеджмента и т. п. Совет директоров приобретает структурированные черты с нацеленностью на практические задачи компании: план работы, комитеты, корпоративный секретарь, регулярные отчеты менеджмента. Не зря указано именно так: «определенные», потому что не нужно фантазировать, основной акционер еще далеко от дел не отошел. Фигурально выражаясь, он где-то рядом, по практике, просто «на другом этаже» (вспоминайте вторую особенность). Как-то один из бизнесменов, именно находясь в таком положении (главы совета директоров), сказал в нашем разговоре, несколько раз уверенно показав пальцем на стол, что в этой компании все ключевые решения принимаются именно за этим столом. Это был ответ на мое замечание, что по документам общества вопрос, о котором шел разговор, относился к полномочиям генерального директора. А когда мы в комитете по аудиту, состоящем из независимых и неисполнительных директоров (ну точно по рекомендациям CGBP), проводили конкурс по выбору внешнего аудитора и я предложил сделать окончательный выбор (строго в соответствии с нашими полномочиями), остановившись на одном из них, предоставив одну его кандидатуру на решение акционеров, мой более опытный коллега дал весьма дельный совет: окончательное решение по такому вопросу (именно выбору, а не формальному утверждению чужого выбора) должен принять именно основной акционер, а не мы (хотя и имели на то формальные основания). Поэтому мы представили на его мнение две лучшие кандидатуры, отобранные нами, дали свои комментарии, и… он остановил выбор именно на той, которая была лучшей, на наш взгляд. Но самое главное отличие между этими двумя управленческими решениями налицо: это было его решение. И потому это решение было работающим. Если бы мы поступили так, как я предлагал, то решение было бы не управленческим и не работающим, но формально правильным. Есть такой тип управленцев, как теоретики, рассказывал нам в Стокгольмской школе экономики уже упоминавшийся мною выше Тахир Базаров. Так вот, они считают, что если по какой-то проблеме утвержден какой-то документ, то прямо в этот момент эта проблема и решена. Очень многому можно научиться, работая в таких «неправильных» советах директоров.
Один из крупнейших выставочных госхолдингов (выручка – 70 млн долл.)
• 100 %-ное участие государства, два акционера с доминированием одного (федеральный и региональный органы власти). Стадия консолидации стратегических управленческих функций на базе головной компании холдинга.
• Совет директоров – федеральные и региональные чиновники высокого уровня, один независимый директор и два профессиональных поверенных (в рамках программы замены ими чиновников), нет главы исполнительного органа холдинга.
• Низкий уровень корпоративного управления. Наличие длительного конфликта интереса федеральных и региональных властей.
• Радикальная смена менеджмента. Готовность менеджмента внедрять современные управленческие стандарты.
• Наличие в совете директоров «прогрессивных» чиновников. Готовность комплексного внедрения стандартов корпоративного управления.
• Уровень развитости системы корпоративного управления отстает от значений ключевых факторов развития и потребностей бизнеса компании, добиться существенного прогресса не удается из-за излишней «политизированности» компании, в том числе из-за конфликта федеральных и региональных властей-собственников.
Седьмая особенность. Доминирование использования управленческой отчетности над отчетностью по МСФО при принятии советами директоров и топ-менеджментом решений. На мой взгляд, это настоящая трагедия для проблематики эффективности управления российскими компаниями, как частными, так и государственными. Я называю это избытком «менеджмента» в деятельности советов директоров и недостатком стратегичности, подменой менеджмента. Член советов директоров Apple и Chevron Р. Шугер предупреждает: «Вам не нужно залезать на территорию своего генерального»{77}. А Р. Лебланк и Д. Гиллис устами одного из интервьюируемых независимых директоров снова бьют в глаз, а не в бровь: «Нужно давить на менеджмент, чтобы совет использовался более стратегически»{19}. До тех пор пока члены совета будут пользоваться управленческой отчетностью вместо отчетности по МСФО, совет директоров не поднимется над операционной деятельностью менеджмента. В одной частной компании мне удалось убедить акционера, что его как акционера отчетность – это отчетность по МСФО, иначе он не оторвется от понимания сути своего бизнеса в категориях «тонны и километры». Акционеры, члены совета директоров и топ-менеджмент должны учиться говорить между собой в категориях отчетности по МСФО. Мы пока в этом сильно отстаем, в том числе от Китая, чей опыт мы довольно часто приводим в качестве примера.
Восьмая особенность. Крайне высок уровень эмпиричности и интуитивности при принятии решений на стратегическом уровне управления (контролирующие акционеры, совет директоров, топ-менеджмент). Я называю такой способ управления «неструктурированным потоком сознания». Даже если в компаниях и есть стратегия как документ, то, как правило, нет формализованного и научного (да-да, именно научного) процесса стратегического управления, нет стратегического мышления, о необходимости которого пишет Святослав Бирюлин в своей книге именно с таким символическим названием – «Мыслить стратегически»{71}. Ранее уже упомянутый ирландский бизнесмен в пятом поколении А. Кросби, изучая многовековую проблематику наследования родовых (семейных) европейских бизнесов, считает, что «способность мыслить стратегически является для директоров (членов советов директоров. – В. В.) главной. Стратегическое мышление – это способность проявлять внимание к возможностям – как негативным, так и позитивным – во всех плоскостях конкурентного окружения, существующего вокруг предприятия»
[24]. Д. Гараедаги считает, что стратегическое мышление сильно страдает от следующих факторов: «ретроспективной гордости за свое прошлое; сдвига приоритетов от новых изобретений и расширения границ к охране былых достижений; кризисного управления – реагирования на проблемы по мере их появления; постепенной утраты основных профилирующих способностей, знаний и умений»{5}. Ничего вам это не напоминает из нашей жизни? Д. Дотлих и П. Кейро говорят о «разрушительном давлении нереалистичных (не имеющих научной основы. – В. В.) ожиданий», которые мы наблюдаем в действиях многих российских компаний{53}. Генеральный директор одной из компаний, в которой я проработал некоторое время независимым директором, с грустью как-то сказал, что его вдохновляют успешные люди, делающие четкие и понятные шаги. Грусть его исходила от крайней редкости таких шагов в управлении бизнесами. А наличие таких шагов и есть, по сути, реализация стратегичности в деятельности компании. Сказать, что у российского бизнеса высокий уровень скепсиса относительно необходимости иметь в компании стратегию, – это значит сказать очень мало. Имеет место элементарное неверие в то, что стратегический менеджмент – это вообще наука. На этот счет приведу рассказ одного знакомого, имевшего опыт работы со швейцарскими коллегами, которые описывали «нестратегичность» нашего бизнеса. Швейцарцы говорили, что им очень нравится энергичность и оперативность в деятельности их российских коллег, «пока мы сделаем шаг, вы – десять», но замечали и следующее, что «после этих десяти шагов вы остаетесь на месте, а мы продвигаемся еще на шаг вперед». Мы, к сожалению, верим в эффективность быстрых решений, в прорыв, в феномен умного и проницательного босса, который может «тучи развести руками», как поет в одном из своих хитов Ирина Аллегрова. А ведь это совсем не так, ведь это и есть нестратегичность нашего мышления и поведения. Аннет Симмонс в книге «Сторителлинг», вошедшей в «100 лучших бизнес-книг», констатирует, что «подход, основанный на “быстром прорыве”, – такой же миф, как мифы о серебряной пуле, панацее и волшебной палочке»{152}. А Дональд Сулл из Массачусетского университета вместе с Ребеккой Хомкес из Лондонской школы бизнеса и Чарльзом Суллом в статье с красноречиво говорящим названием «Печальная судьба стратегий» считают, что, когда «власть сосредоточена у высшего руководства, ненадолго можно добиться эффективности, но в долгосрочной перспективе организация утратит способность точно реализовывать стратегию»{153}.
