— Я...
— А в доме ужасно жарко, так не скинуть ли мне лишнюю одежду?
— Но...
— И тогда рано или поздно произойдет неизбежное! — Она смерила меня уничижительным взглядом. — Это один из самых примитивных способов соблазнения на свете. Оправдывается он лишь в одном случае — если девушка заранее согласна. А я — нет! — Она сунула нетронутый бокал в мою расслабленную руку и встала. — Спасибо за мучительный вечер и до свидания, мистер Холман.
— Я хотел только одного, — простодушно заметил я, — сыграть с вами в шарады.
Мисс Гиббс свирепо поглядела на меня, издав какой-то хриплый рык, и выскочила из комнаты так быстро, что чуть не выпрыгнула из платья. Пару секунд спустя хлопнула входная дверь, и весь дом содрогнулся до основания. Мне предстояла очередная одинокая ночь, а составить компанию могли лишь нерешенные вопросы.
Глава 8
Кабинет был таким огромным, что в нем спокойно уместился бы плавательный бассейн, после чего осталось бы достаточно места для солидной буфетной стойки, например с горячими хот-догами. Все было идеально чисто, даже огромная лужайка, раскинувшаяся за окном. Вдоль стены по стойке “смирно” вытянулся ровный ряд шкафов для хранения документов, а книги на полках с указателями невольно наводили на мысль, что никто не посмел бы сдвинуть их с места даже на короткое время. Обтянутый кожей верх столешницы так и блестел от избытка ухода, но я не заметил на нем ни единой бумаги. Пишущая машинка под чехлом, на столе поменьше, свидетельствовала о том, что здесь, возможно, хотя бы изредка кто-то работает.
Все это произвело на меня колоссальное впечатление, о чем я и поведал хозяину кабинета.
Рейф Кендалл нервно заерзал на обитом кожей вращающемся кресле за столом и мрачно посмотрел на меня.
— Вы сказали, что это важно, — любезно напомнил он, — причем разговор должен состояться без свидетелей. Ну вот, большего уединения, чем здесь, добиться невозможно; прошло целых пять минут, а вы не произнесли пока ни единого мало-мальски значимого слова.
— Вчера вечером мне звонил Боулер, — объявил я, — и назвал пять часов вечера крайним сроком. Либо к этому времени вы отписываете семьдесят пять процентов дохода от этой пьесы в его пользу, либо он предает все случившееся широкой огласке.
Кендалл пошарил в кармане и извлек на свет Божий неизменную трубку, но на этом дело и кончилось: он рассеянно вертел ее, привычно уминая указательным пальцем ненасыпанный табак.
— Ладно, — вздохнул он. — Сейчас десять часов утра, так что у нас осталось всего семь часов. Что мы будем делать, Холман?
Я пожал плечами:
— Решать вам. По словам Боулера, он располагает квитанцией о доставке вам бандероли с экземпляром пьесы, квитанцию эту подписал кто-то из обитателей дома, а этот экземпляр является точной копией другого, хранящегося в сейфе вице-президента банка. Вам придется доказать, что он вступил в сговор с кем-то из ваших близких, дабы обвинить вас в плагиате, причем сделать это необходимо до пяти часов вечера. В противном случае не останется ничего иного, как отписать в пользу Боулера семьдесят пять процентов дохода от пьесы.
Холодные голубые глаза драматурга облили меня нескрываемым презрением.
— Разве не для этого я нанял вас, Холман? — ядовито спросил он. — Вы собирались доказать, что Боулер сговорился с кем-то в доме! Вы работаете над этим вот уже два дня, а когда время практически на исходе, у вас хватает наглости сидеть здесь и говорить мне, что я должен решать. Неужели вы ничего не выяснили за прошедшие сорок восемь часов?
— Я во всем разобрался и совершенно спокоен, — невозмутимо обронил я. — Я знаю, кто расписался на почтовом квитке и стоит за всей идеей шантажа. Но это ни капельки не поможет.
— Не поможет? — повторил Кендалл бесцветным голосом. — Вы что, с ума сошли? Да ведь это самое главное! — И дабы подчеркнуть свои слова, он шарахнул кулаком по столу. — Я требую, чтобы вы немедленно назвали мне это имя!
— Рейф Кендалл, — сказал я. Какое-то время он сидел с ошеломленным видом, затем откинулся на спинку кресла.
— Каким образом вам удалось прийти к такому выводу? — глухо спросил драматург.
— Точнее, вы и Хелен Кристи, — пояснил я. — Макс Боулер — ее агент или был таковым. Она выполнила для вашей пьесы работу “скорой помощи”, потом забрала два готовых экземпляра с собой и отправила по почте один в банк, а второй — вам. В банке она распорядилась хранить пакет под замком до востребования, вы же расписались за второй экземпляр, а потом его уничтожили.
Он не слишком убедительно хохотнул:
— Вы утверждаете, что я задумал шантажировать самого себя, Холман?
— Мне это тоже не давало покоя, — сочувственно кивнул я. — Казалось, только безумец способен измыслить нечто подобное.
— Несомненно, только сумасшедшему такое придет в голову, — хмыкнул он, — а ведь это ваша идея, Холман?
— В нужный момент Хелен Кристи заявила Боулеру, что вы похитили ее пьесу и она может это доказать, — невозмутимо продолжал я, — не сомневаясь, что Боулер запляшет от радости. Он именно из таких агентов. В этой ситуации Боулер усмотрел великолепную возможность урвать по-легкому немалый куш. Все шло замечательно, но, обернись что-то не так, вам ничего не стоило заявить Боулеру, что это была всего лишь шутка, придуманная вами обоими. Но вам требовалось доказательство, что вы не крали никакой пьесы. Контракт, по которому Хелен Кристи получила десять тысяч за сделанную ею правку, стал для вас страховкой на случай, если бы произошло нечто непредвиденное. Вы хранили свою копию здесь, у себя в кабинете, а мисс Кристи держала второй экземпляр дома, в Палисейде. Но потом события неожиданно вышли из-под контроля: кто-то выкрал вашу копию контракта отсюда, убил Хелен Кристи и, разумеется, похитил также ее экземпляр. Так что теперь, если только вы заикнетесь, будто сами задумали этот фарс с шантажом, наименьшее, что вам грозит, — это полная изоляция. — Я мрачно усмехнулся. — В общем, как я уже сказал, знание того, чья подпись стоит на почтовом квитке и кто заварил всю эту кашу, ничем нам не поможет.
— Скажите-ка мне кое-что... — чуть слышно пробормотал он. — Чего ради я вдруг надумал самого себя шантажировать?
— Может быть, это вопрос для психиатра?
— Я бы хотел выслушать вашу версию, Холман.
— Начать с того, что вам пришлось-таки прибегнуть к помощи Хелен Кристи, — начал я, — и хотя исправления она предложила чисто механические, если можно так выразиться, гордость вашу это уязвило. Полагаю, вы догадались, что Майлз Хиллан надувает вас с деньгами, к тому же вы устали от этих двух наглых нахлебников, прочно осевших в вашем доме, так называемого поэта и так называемого актера. Ваша дочь свела дружбу еще с одним бездельником по имени Питер Райнер, а последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала ночь, когда вы обнаружили его в постели своей любовницы Джеки Лоррейн. Вот тут, как мне кажется, вы поняли, насколько вам ненавистна вся эта свора паразитов, и решили каким-то образом от них избавиться. Но вам это казалось колоссальной проблемой. Ваше самое уязвимое место — то, что вы не выносите, когда кому-то не нравитесь, Кендалл. Поэтому и речи не могло быть о том, чтобы взять и просто выставить всех этих дармоедов вон. Все это смахивало на душевную пытку. Как мне сказала вчера ваша дочь, эмоционально вы так и остались малым ребенком.
