На обелиске вместо одного имени чернели два.
Одинаковые!
52
– Почему так долго? – возмутился полковник Барсуков, услышав в трубке голос майора Звягинцева.
– Вернуться на службу пришлось не только мне, но и сотруднику сотовой компании. Я не хотел привлекать новых людей.
– Ладно, докладывай.
– Нужный вам абонент зафиксирован к северу от города, километрах в тридцати-сорока.
«Ишь ты, вам, а раньше говорил нам!» – заметил полковник. Он давно убедился, что самые толковые специалисты терпеть не могут сверхурочную работу. А вот тупые и недалекие охотно демонстрируют служебное рвение, часами протирая штаны.
– Где это? – пробурчал Барсуков.
– Базовая станция находится на трассе между Калиновкой и Егорьевцем.
– Мобильник что, движется?
– Пока у нас нет динамики.
– Ну, так обеспечь эту чертову динамику!
– Если часто посылать сигналы, абонент может обнаружить слежку. Возможно потрескивание соседних электронных устройств, телефон быстрее разряжается, – начал нудное объяснение майор.
– Слушай, Звягинцев, ты мне дурака не включай. Я же сказал, учту твое усердие. Учту! – и перед тем как отключить связь, он рявкнул: – Работай!
С нервным оскалом Барсуков взъерошил волосы. Светлый Демон покинула город. Куда? Зачем? Как ей удалось, черт возьми, проскочить сквозь многочисленные посты? В сознании полковника возник ее сегодняшний взгляд в объектив микрокамеры в прихожей мини-отеля. В тот момент он поежился, вспоминая давнюю стычку, когда чудом остался жив. Ни о чем другом он тогда не думал. Он видел только ее холодные глаза. А ведь мелькнуло еще что-то!
Полковник зашел в свой наблюдательный пункт. Отыскал нужную запись. Вот Светлый Демон сняла черную кепку, и вновь взгляд с экрана буравит его. А вот она отвернулась и шагнула к электрическому щитку. Стоп! Полковник увеличил застывшую картинку.
На ней черная куртка. На плечах видны звездочки. Это погоны! И кепка была с кокардой! Полковник вернулся к началу эпизода. Это фуражка! Вот так дела. Киллерша в форме капитана МЧС!
Как же он не учел, что Светлый Демон склонна к перевоплощению. Она выбрала эффективное решение. Милиционеры ищут гражданскую женщину и не обращают внимания на офицеров силовых ведомств. Она утерла нос всему управлению! Спасибо за науку. Но, как говорится, еще не вечер. Она – одиночка, а за ним – система!
Начальник УВД вернулся на рабочее место, приосанился и приказал дежурному подключить его к общей связи. Дождавшись исполнения, он четким голосом продиктовал срочное распоряжение всем постам и патрульным экипажам.
53
«Надежда, которая долгие годы теплилась в ее сердце, погасла, как уголек под проливным дождем». Писатели любят подобные красивости.
Со мной всё обстояло не так. Я, прежняя, умерла в тот день, когда Мир Рухнул. Я, новая, родилась после выстрелов в элегантный костюмчик самодовольного мэра. Рождение всегда сопровождается болью, а порой и смертью. Год и три месяца между этими событиями кто-то другой – не я! – пребывал в аду. Во мне новой не осталось ничего от прежней. По крайней мере, я так считала много лет.
Но вот недавно, собравшись в Валяпинск, я обнаружила внутри себя потайной чуланчик. И неосторожно открыла заколоченную дверцу. Маленький кусочек прежней Светы, сохранившейся в нём, взволнованно затараторил: «А вдруг он выжил? Ведь тела так и не нашли. Чудеса бывают. Ты верь и ищи! Твой сын жив». С тех пор этот голос не давал мне покоя. И я вернулась сюда из-за него.
На кладбищенском обелиске я увидела два родных имени: Николай Демьянов и Коля Демьянов. Отец и сын были похоронены в одной могиле. Их годы смерти совпадали. Николай погиб молодым, как и большинство на этой аллее. А у Коленьки разница между датами составляла ужасно мизерные девять месяцев.
Вот я и нашла вас. Проклятый чулан со старьем можно замуровывать.
Я не помню, когда плакала в последний раз. Теперь знаю. Стебли цветов, недавно вынутых из ведра с водой, казались сухими по сравнению с моими щеками. Я положила на могилу двадцать две хризантемы. По числу месяцев, когда была счастлива девушка-сирота по имени Света Демьянова.
Не помню, как покинула кладбище. Хотя главное и самое страшное прояснилось, без ответа остался еще один вопрос из прошлого. И я решила идти до конца.
В город я въехала в форме капитана МЧС, старательно наклеив усы. Пока что вызывающий прикид меня не подвел.
Где-то рядом заиграли колокола. Такого в Валяпинске моей юности не доводилось слышать. Я остановилась, приоткрыла окно. Жилые дома загораживали обзор, звон, как и подобает, шел сверху.
…Лет пять назад, в период особой тоски, вот так же я сидела в машине и слушала колокольный звон, раздававшийся из-за старинной кирпичной стены. Был унылый осенний день, когда уже опала листва, под ногами хлюпает грязь и еще не выпал снег. Я уже часа два сидела под стенами женского монастыря, не решаясь войти. Зачем я сюда приехала, я сама себе не могла объяснить. Хотелось и поговорить, и помолиться, а может, вообще отринуть неправедную жизнь и остаться в духовной обители навсегда.
Конечно, это была утопия. Я не помнила, чтобы меня крестили. За всю жизнь в храм я заходила дважды, и то – следя за клиентом, а как ведут себя в монастыре, совершенно не знала.
Звон монастырских колоколов стих. Из ворот потянулись прихожане, многие рассаживались по дорогим машинам. Мне показалось, что ворота скоро закроют, и я поспешила внутрь. Ноги вывели меня к главному собору. На стертых ступенях я столкнулась с двумя монахинями в черных одеждах. На груди старшей из них поблескивал золотой крест.
– Без платка не следует входить в храм Божий, – сказала та, что с крестом. Она мирно изучала меня, а молодая спутница смотрела осуждающе.
Конечно же, у меня был платок. Я недолюбливаю дамские сумочки, они сковывают руки, их можно потерять в случае бегства, а это – ворох улик. Я ношу сумочку, если требует имидж. Какая же дама на каблуках без этого пухлого довеска. В остальные дни предпочитаю просторную одежду с многочисленными карманами. Я шлепала себя по бокам, рылась за пазухой и шифоновый платок, уместный больше на пляже, нашла не сразу. Что-то в моей растерянности тронуло пожилую монахиню.
– Какая печаль привела тебя к нам? – спросила она.
Если бы монахиня произнесла любое другое слово, я развернулась бы и ушла, но «печаль»… Она попала в самую точку. Я набрала воздуха, чтобы ответить, и застыла. Глаза косили на ту, которая осуждала.
– Иди, сестра, – вновь угадала мое настроение пожилая монахиня, обратившись к молодой.
– Хорошо, матушка.
Здесь каждая обретает мать, позавидовала я, и все между собой сестры. У меня никогда не было ни той, ни другой.
