66
– Убей его! Пристрели! Задуши! Размозжи голову! Делай, что хочешь, но он должен немедленно умереть.
Барсуков уже не просит и не убеждает, он говорит требовательно и жестко, словно диктует приказ. За много лет он привык, что его приказы выполняются.
– Я, начальник городского УВД, даю официальную санкцию на убийство. Ты умеешь это делать. Это твоя работа. Отличие лишь в том, что на этот раз мы не будем за тобой охотиться, мы тебя наградим. Ты понимаешь меня?
Я молчу. Он доходчиво объясняет:
– Если мы войдем в дом, и он будет жить – ты убийца, если увидим его труп – ты герой!
Я в растерянности. Привычный мир вывернулся наизнанку. Жертва беззащитна и полностью доверяет мне, власть не борется за спасение человека, а требует казни. Нажав на курок, мне не нужно будет скрываться. Впервые мне не заплатят грязные деньги, а официально поблагодарят.
И всем будет хорошо.
Всем, кроме девятнадцатилетнего Коли Субботина, который находится сейчас за стенкой и не слышит моих слов.
– Это выгодно для всех, – твердит Барсуков. – Для тебя, для меня, для города! Подумай как следует.
Я думаю, извожу себя сомнениями, он давит и давит. Наконец принимаю мучительное решение.
– Я согласна. Ты увидишь его мертвым.
– Вот и договорились, – по облегченному вздоху слышно, что Барсуков доволен. Он знает, что я всегда держу слово.
– Одно условие. Я передам тело в шесть утра.
– Это опасно. В первую очередь для тебя.
– Он умрет раньше. Но до шести ты и твои люди не посмеют меня беспокоить.
– Хм. Согласен. Но ни минутой позже.
– А потом я уйду. Беспрепятственно. Это и будет моей наградой.
– Хорошо.
– Вот и договорились.
67
Вдвоем в «гнезде Коршуна» тесно. Если стремишься не задеть друг друга. Но как только тела сливаются в единое целое, становится обволакивающе уютно. Мне так хотелось, чтобы короткую жизнь Николая Субботина озарили по-настоящему счастливые минуты.
– Ты же говорила, что надо дежурить, – шептал он, целуя меня в щеку и ухо.
– Забудь. Есть только ты и я, и больше никого. Никого…
Я нежно гладила его по макушке, и давнее позабытое ощущение как электрический разряд проникало через ладонь, проходило сквозь тело и сладкой болью пронзало сердце. Мне чудился родной запах, родные руки, родные губы. Я помолодела на двадцать лет и перенеслась в ту ночь, когда любимый мужчина впервые овладел мной.
– Коленька, – шептала я, задыхаясь от нежности, и раскрывалась навстречу мужской силе. Как и тогда сознание ухнуло в пугающий затяжной полет. Будь что будет. Разобьюсь или воспарю.
Неопытный Коля тяжело дышал и неловко дергался. Я помогала ему, общий темп нарастал. Вскоре он издал протяжный стон и ткнулся горячими губами мне в шею. Возможно, это самый лучший момент в жизни повзрослевшего сироты. И другого подобного у него уже не будет. Никогда. Ведь я дала слово.
Субботин приподнялся на локте. Искрящаяся чернота звездной ночи, врывавшаяся через открытую дверцу, не мешала мне видеть его благодарное лицо.
– Спасибо тебе. Я этого никогда не забуду, – прошептали его пересохшие губы.
– Отдыхай, – умилилась я. Как мало надо для счастья вчерашнему мальчишке.
– Где у нас вода?
– Вот. – Я протянула пластиковую бутылку.
Он несколько раз отхлебнул и передал мне. «Вирус!» – отдаленно щелкнуло в голове. Я завинтила крышку и оттолкнула бутылку.
Глубоко вздохнув, Николай Субботин прикрыл глаза и затих на моей груди с кроткой улыбкой. Непокорный хохолок топорщился на его голове. И опять меня словно отбросило на двадцать лет назад. Он так похож на моего Колю!
Я зажмурилась, пытаясь избавиться от опасного наваждения. Забыть его имя! Есть только фамилия. Мой Коля погиб. Это чужой человек. Мне надо быть холодной и решительной. Я подарила ему минуты счастья, но… Это всё, что я могла сделать. Ночь уже на исходе. Субботин должен умереть!
– Спи, – я высвободилась из-под мужчины и привела одежду в порядок. Потом сказала: – Тебе надо сделать еще один укол. Так надо.
Николай покладисто шевельнул рукой. Он полностью доверял мне. Я нашла нужную ампулу, наполнила шприц, перетянула ему руку и медленно ввела препарат в набухшую вену.
Вот и всё. Проблемы позади. Сейчас ты заснешь мертвым сном. Боли не будет. Ничего не будет. Ты так и не узнал, какой смертельной дрянью тебя наградил беспринципный Доктор. Ты так и не догадался, из каких благородных побуждений тебя хочет убить заботливый Хозяин. А самое страшное – ты не слышал о моем уговоре с ним. Но страх этот только мой. Ты уходишь счастливым.
Моя рука покоилась на шее Субботина. Я чувствовала, как замирает его пульс и остывает тело. Он уходит. И мне осталось недолго топтать грешную землю, скоро страшная болезнь разрушит мой организм. Но сегодня я должна быть бодрой и сильной! У меня еще много дел!
Рука нащупала в кармашке последнюю ампулу. Амфетамин из секретной лаборатории. Сейчас проверю, так ли он хорош?
Указательный палец давит на поршень шприца. Препарат проникает в мою кровь, расползается по организму горячими стальными нитями, укрепляет мышцы, взбадривает мозг. Внутри меня расправляет плечи всесильный гигант, не чувствующий боли. Я выхожу на площадку перед «гнездом», раздуваю легкие холодным предрассветным воздухом. Мне кажется, я выросла на целую голову.
Шестой час. Скоро явится за обещанным трофеем Барсуков.
Я отстегиваю от рюкзака саперную лопату. Под ногами каменистая почва, она бросает мне вызов. Ну что ж, вот и первый случай проверить в деле воздействие секретного препарата. Руки сжимают короткий черенок, лезвие вонзается в непокорную землю. Потом еще и еще раз. Десятки и сотни раз. Яма быстро углубляется, рядом растет горка из земли и камней.
В кармане дергается мобильный телефон. Без трех минут шесть. Звонит Барсуков. Он ничего не забыл, сволочь.
– Доброе утро.
– Кому как.
– Как наши договоренности?
– С моей стороны проблем нет. – Я стою по пояс в свежевырытой яме, по форме напоминающей могилу.
– Я не слышал выстрела. Ты сделала то, что обещала?
– Он умер тихо.
– Мне надо убедиться. Мы поднимаемся.
– Придешь один.
– Но…
– Зачем тебе лишние глаза. По городу могут поползти ненужные слухи.
– Ты обещаешь, что не причинишь мне вреда?
– Вчера ты был смелее, Барсук.
Он сопит и решительно выдыхает:
