Оставшиеся патроны были предназначены мне. Но я успела укрыться за миллиардера, поддерживая его и чувствуя, как сотрясается от дополнительных пуль уже безжизненное тело.
Началась паника. Толпа завизжала и устремилась кто куда. Охранники Мосягина, не ожидавшие такой развязки, одурело водили пистолетами, не понимая, что предпринять. Я поспешила удалиться. Заказ выполнен в назначенное время в назначенном месте. Мой клиент, упомянутый в газетной передовице первым, мертв.
Подхватив длинный подол, я семенила в дурацком сарафане среди толпы, стараясь не споткнуться. Это давалось нелегко. Чужие туфли жали, меня задевали то справа, то слева потерявшие разум молодые мужики. Они спасали себя драгоценных, не церемонясь с окружающими. В какой-то момент меня с силой дернули за пышный рукав. Кокошник слетел, плечевой шов треснул, но меня не отпускали. Я развернулась, чтобы вмазать наглому кретину, и обомлела.
– Сюда! – бесцеремонно потащила меня ухоженная дама в брючном костюме.
Это была Елена Баринова, моя лучшая подруга по интернату. Я послушно устремилась за ней. Лена открыла ключом дверь в ближайшем переулке и втолкнула меня внутрь помещения.
– Это редакция моей газеты, – пояснила она, проносясь по пустому коридору. – Сейчас здесь никого нет.
Мы оказались в комнате совещаний, всю площадь которой занимал длинный стол со стульями и экран на треноге. Лена уселась во главе стола. Единственное мягкое кресло заученно приняло в объятия ее точеную попку. Подруга тяжело дышала и откровенно рассматривала меня. Под искорками восторга в ее глазах затаился страх.
– Привет, подруга, – выдохнула она. – Классно выглядишь.
Мне было не до бабских комплиментов. Я оторвала болтавшийся рукавчик сарафана и уперлась расставленными ладонями в столешницу.
– Ты знаешь, чем я занимаюсь?
– Слухи доходили.
– Заказчица ты?
– Что? Какая заказчица?
– Ты писала сегодняшнюю передовицу?
– При чем тут…
– Внизу твоя подпись. Отвечай!
– Основу готовит другой сотрудник. Я корректирую и подписываю.
– Что значит «корректирую»?
– Это ближе к политике, чем к журналистике. Упомянуть, кого надо в нужном ключе, вычеркнуть кого не надо.
– Кто написал о Мосягине? Почему он оказался первым?
– Странный вопрос. Он владелец комбината, главный спонсор сегодняшнего праздника. Как без него? Роман Витальевич приезжает в город редко, надо уважить.
– Зачем ты хотела его смерти?
– Я?! По-моему это ты должна мечтать ему отомстить. Он разрушил твою жизнь.
– Я сама ее разрушила.
– Нет, подруга ты ошибаешься. Режиссер твоей трагедии именно он.
– Отключи журналистское словоблудие! Ты не на редколлегии.
– Сядь, – спокойно сказала Елена, извлекая из сумочки тонкую сигарету. – И оторви второй рукав, а то похожа на клоуна на детском утреннике.
Я послушалась. Наряд и правда дурацкий. Заодно скинула туфли, пока они не натерли кровавые мозоли.
– Воды хочешь? – спросила Лена. В центре стола на подносе стояли закрытые бутылочки и перевернутые стаканы. Я потянулась. Она смяла только что закуренную сигаретку и попросила: – Подай и мне тоже.
Мы дружно глотнули из открытых бутылок. Невольно вспомнилось, что всего несколько минут назад самая безобидная жидкость стала причиной кровавой трагедии.
– Ну и денек, – вздохнула подруга.
– Вернемся к режиссеру и его марионеткам, – я напомнила ее же слова о Мосягине.
Елена как-то странно взглянула на меня, наклонилась и, как в детстве, словно доверяла важную тайну, произнесла:
– Недавно я узнала, что твой ребенок жив.
В моих глазах помутнело. Я схватилась за стол. Первый человек за семнадцать лет высказал вслух то, что не раз терзало меня бессонными ночами. Я вспомнила могилку с именем сына и прохрипела:
– Не верю.
– Это правда, Света.
– Я была на кладбище и видела обелиск.
– Там лежит только пакет, который выловили из реки. Когда хоронили Николая Демьянова, его мама настояла на похоронах внука. В маленький гроб положили вещи твоего сына и больше ничего!
– Не трави душу, мне и так больно.
– И все-таки это правда. Мой муж доказал это. Он милиционер и знает свое дело.
– Как его зовут? Я хочу с ним поговорить.
– У нас одна фамилия. – Лена показала на стенд с фотографиями. Под ее портретом виднелась надпись: Главный редактор Елена Барсукова.
Барсукова! Так вот в чем дело. Сменив фамилию, подруге не понадобилась менять подпись. Та же размашистая Бар и завитушка.
– Значит ты с Барсуком… с того самого момента.
– Ну да. Я же говорила, что вышла замуж. Ты поверь, в тот день я не участвовала в идиотском розыгрыше.
– Ты просто получала удовольствие. А я…
– Света, хватит о старом. Твой сын нашелся. Он выжил!
Я растерялась. Росточек счастья не мог пробиться через бетонную плиту страха.
В глубине помещения хлопнула дверь, по коридору застучали шаги. Ворвался возбужденный Барсуков в парадной форме. Я вскочила.
– Сядь! Руки на стол. – Барсуков сверкал бешеным взором и угрожал пистолетом. – Ты-то мне и нужна, паскуда! Дашь показания, что Мосягин был заражен вирусом.
– Каким вирусом? О чем ты? – удивилась Лена.
– Они уже раскусили, что к чему. Я еле ушел. Хорошо, что у меня есть ключи от твоей редакции.
– Гена, успокойся. Может, это даже к лучшему, что Мосягин мертв. Теперь тебе никто не посмеет указывать. Учись у Светы, она выполнила заказ и совершенно не волнуется.
– Это я его убил, дура! Вот из этого пистолета!
– Ты?
– Да, я! Думаешь, только киллеры умеют убивать?
– Гена…
– За мной охотятся его головорезы. Я должен оправдаться. Это была ликвидация вирусоносителя! Вынужденная мера, чтобы спасти город!
Я вернулась в привычную систему координат: я и враг, опасность и борьба. Я медленно покачала головой.
– Мосягин не был заражен.
– Врешь!
– Вода была чистой.
– Разве не ты убила Мосягина? – продолжала пучить удивленные глаза Лена. – Я думала, ты приехала мстить.
– Она обманула меня! – взревел Барсук. – Я ее отпустил, а она…
– Ты хотел меня взорвать.
Полковник замахнулся пистолетом. Я уклонилась, и его удар пришелся по воздуху.
– Что происходит? Что ты скрывал от меня? – взвилась его жена. – Ты сказал, что в город вернулась Демьянова и ты ее ищешь. А сейчас выясняется, что ты с ней общался. Зачем ты убил Мосягина?
