Он подал руку. В кабине было жарко, окна открыты, и ветер, издеваясь, доказывал бесполезность любых расчесок. Николай рассказывал об армии, и с его слов выходило, что служба состоит из подколок и шуток, которые, впрочем, я не все понимала. Я думала, знает ли он об Ире и какие у них теперь отношения.
– А Ира? – неосторожно вырвалось у меня. – Та девушка, которая тебя…
Я умолкла, заметив, как заиграли желваки на мужских скулах.
Выходит, знает.
Шутки как отрезало. Николай молчал, а потом вдруг выпалил:
– Все девки суки! У вас в интернате небось трахаются лет с четырнадцати? Или я оптимист? С тринадцати?
Я отодвинулась. За год «взрослой» жизни меня не раз попрекали интернатом. Уже два моих одноклассника загремели в колонию. Оба за хулиганку. Хватались за ножи в ответ на словесные обиды.
– Чего молчишь? А то я не знаю, что у вас там творится!
– Люди разные… В интернате тоже, – тихо заметила я.
– Дают, как только сиськи вылупятся? Да?
– Есть и такие, – согласилась я.
Грузовик внезапно остановился. Разогнавшаяся придорожная пыль залетала в окно, оседала на покатый капот.
– А ты? – спросил Николай, кося глазами на мои коленки.
– И что бы ты хотел услышать? Какую тебе надо?
Тяжелое молчание давило. Я дернула скобу на двери и выпрыгнула из кабины.
– Дурак! – выкрикнула я и быстро зашагала вперед, чтобы он не заметил моих слез.
8
– Так, где вы встретили солдата? – вкрадчиво поинтересовался разговорчивый кассир АЗС. По-моему, он повторил вопрос уже дважды.
– Что? – Я с трудом стряхнула воспоминания.
– Я про солдата. Где вы его видели?
– Там, – неопределенное движение рукой. – Минут пять-шесть отсюда.
– Разговаривали с ним?
– Зачем мне псих? – уклончиво ответила я, забирая сдачу.
– А мимо огня вы проезжали? – мужчина почти прилип носом к стеклу.
– Какого огня? – я пожалела, что не надела темные очки.
– Вы должны были заметить. Была яркая вспышка. Даже мне было видно. Что там случилось?
– Не знаю, не видела. Мне пора. – Я поторопилась уйти от въедливого кассира.
9
Женщина оператору АЗС не понравилась. Одета по-мужски, прячет глаза, уходит от ответа – но даже не это главное. Сокращенный в 90-х армейский капитан навек усвоил запах пороха и сейчас учуял его от рук клиентки – сквознячком затянуло в щель, когда она расплачивалась. Так же пахло от его ладоней после стрельбы, пока руки с мылом не отдраишь.
Он вытянул шею, провожая гостью бдительным взглядом. Когда она открыла дверцу автомобиля, в салоне вспыхнуло освещение. Кассир заметил фигуру на заднем сиденье, которая тут же опустилась. Ему показалось, что на пассажире кепка камуфляжной расцветки с высокой тульей, именуемая в армии полевой фуражкой.
– Замечательная ты наша. Солдата в темноте заметила, а вспышку огня нет. Зато я всё вижу и всё чую, – бурчал отставник, набирая телефонный номер полковника Барсукова.
Это был уже второй звонок за последние пять минут начальнику УВД по Валяпинску Геннадию Барсукову. Сообщения прекрасно дополняли друг друга. Сначала коллега с Северного Кавказа, злобно матерясь, доложил о сучке в широких штанах, стреляющей как дьявол. Затем последовало обстоятельное описание женщины с запахом пороха от рук и прячущегося пассажира в солдатской фуражке. В результате полковник знал марку, цвет и номер подозрительного автомобиля, а также направление его движения. Сложив дважды два, он догадался, что в салоне находится беглый солдат, которого надо поймать. И не просто поймать, а уничтожить! В самое ближайшее время!
Иначе досадная неприятность перерастет в Большую Проблему.
Вот только новое действующее лицо появилось в его владениях совершенно некстати. Проанализировав еще раз полученные сообщения и покопавшись в профессиональной памяти, полковник поежился от недоброго предчувствия. Подозрение росло и крепло. Неужели это она? Не может быть! А кто еще так смело решает проблемы с помощью снайперской винтовки?
Новый детальный разговор с внимательным кассиром АЗС догадку подтвердил.
Вот так сюрприз! Огромный сюрпризище с жирным знаком «минус».
Подтянутый широкоплечий полковник с большими залысинами злобно раздул ноздри. Он сидел в пустом кабинете за массивным темным столом. Пальцы нервно массировали старый шрам от пули на левой ладони. Рука с тех пор потеряла цепкость, что постоянно напоминало о былом унижении.
– Зачем ты вернулась? Зачем тебе понадобился мой солдат? Почему ты его защищаешь? – угрожающе цедили узкие губы. – Ты, кажется, не понимаешь, что времена изменились. Стрелять теперь имеют право только люди в форме. Ты возвращаешься в город, который подчиняется мне.
Он покрутил шеей, хлопнул здоровой ладонью по столу и рявкнул в пустоту:
– Ну что ж, добро пожаловать в родные места, Светлый Демон! Я встречу тебя с максимальными почестями!
10
За ближайшим поворотом показался серый город, угрожавший небу разнокалиберными жерлами полосатых труб. «Уж я Тебя достану, если Ты там есть!» – фыркала смрадом батарея труб. Самые длинные нервно мерцали мигалками, отпугивая самолеты, чтобы алюминиевые букашки не вмешивались в серьезный разговор адских машин с чистыми небесами.
Валяпинск. Один из промышленных городов Урала, где не бывает чистого снега.
Я даже притормозила. Сизые выбросы на фоне темного неба смотрелись умиротворенно и гармонично, как кресты на кладбище. Город выглядел как и прежде. Медеплавильный комбинат день и ночь работал по той же технологии, что и сто лет назад. Другие заводы по количеству труб лишь немногим уступали главному коптильщику.
Но были заметны и новшества. На старом храме появились сияющие кресты, даже на позолоту центрального купола кто-то расщедрился. Более того, я с удивлением разглядела купола двух новых церквей! Раньше их не было.
Как и по всей стране, уцелевшие после жестоких битв толстосумы открещивались от былых грехов постройкой соборов и мечетей, надеясь сохранить захваченные привилегии после встречи со Всевышним. Чем страшнее были грехи, тем круче получались культовые сооружения. В столице чиновничий люд, ошалевший от тучных взяток и невиданных откатов, восстановил грандиозный храм для Патриарха. А самую большую мечеть в стране отгрохали, естественно, в самой кровавой республике.
А может, о спасении души никто и не думал? Так, возводили обязательную социалку для работяг, как раньше дома культуры.
Центр города угадывался по более интенсивному освещению. Где-то там возвышается на пьедестале каменный свидетель моего первого «заказа». Наверняка его не снесли и ежегодно закрашивают голубиный помет на лысине за счет средств налогоплательщиков, средняя продолжительность жизни которых на двадцать лет меньше, чем в странах, где на центральных площадях не сыщешь одинаковых истуканов.
