– Как?
Он уставился на меня.
– Не знаю. Дам вам аванс из того, что вам причитается. Отвезу тебя в город. Как угодно.
– Мне надо Тома спросить. Не уверена, понравится ли это ему.
Он кивнул.
– Так иди. Я тут подожду.
Том стоял у полки с обувью возле задней двери. Он дрожал, на нем была только рубашка, ни пальто, ни джемпера. Он был босиком, и я впервые заметила, какие грязные у него ноги. Из-за того, что он ходил без носков, грязь в них просто въелась.
– Я тебя искал, – сказал он. – Начал волноваться. Я боюсь оружия.
– Там ничего нет, но, может быть, найдется в другом месте. Тот человек, мистер Зеленая Машина, только что предложил дать вам аванс. Говорит, отвезет нас в город.
Том порылся в кармане и вытащил кисет с табаком.
– Я раньше не видела, чтобы ты курил.
Он свернул сигарету, и на бумаге появились темные крапинки от дождя со снегом, залетавшего в открытую дверь.
– Твою мать, – произнес Том, затягиваясь. – С чего ему это делать? Мы с ним почти не общались. Мне это не нравится. Он что-то затевает.
– Ты есть хочешь, так?
Я не желала признавать, что боюсь мистера Зеленая Машина. Казалось, Том сейчас сломается.
– Придется нам ехать вдвоем. Элизабет не выйдет из дома. – Он нервно затянулся. – Мне как-то не по себе при мысли о том, чтобы сейчас отлучиться.
Он провел по глазам тыльной стороной руки.
– Голова немножко кружится.
– Она у тебя от курева кружится. Табаком, знаешь, не наешься.
Мы помолчали.
– Я люблю тебя! – вскрикнул Том, и его слова засияли во мне, как будто в мое тело вошел свет.
А потом я увидела у него за плечом Тень. Наверное, он слышал, как я его звала. Его глаза поблескивали, грязь вокруг рта в этот раз казалась свежей. Он наблюдал за мной из темного угла. Лицо его впервые на моей памяти было четким, как вырезанное. Блестели черные губы. Смотрел он жадно, острым обвиняющим взглядом. Я сделала вид, что его нет.
– Я тебя тоже люблю, – прошептала я.
Любовь. Когда-то я думала, что мне придется кого-нибудь прижать к стене и наполовину придушить, прежде чем мне скажут это слово, и вот Том только что его произнес.
Я взглянула на него. Он стоял в тени, только на лицо падал снаружи, обрисовывая его скулы, яркий свет. Я думала, объяснение в любви приносит радость, но Том выглядел еще более замученным, чем обычно.
В супермаркете орала рождественская музыка. Мы поглядели на мишуру и украшения и крепко взялись за руки.
– Я забыла, что скоро Рождество, – сказала я.
– Давай купим украшения, – выпалил Том.
Мы подкатили тележку к сверкающей груде.
– Как по-твоему, на нас таращатся? – прошептал Том.
– Нет. Мы за много миль от леса. Меня здесь никто не знает.
Тут я увидела свое отражение в серебряном колокольчике и поняла, что вид у нас потрепанный и детский, что мы похожи на бродяжек и на нас, наверное, могут таращиться.
Мы загрузили оранжевые пакеты в багажник машины, стоявшей на парковке, потом забрались вдвоем на заднее сиденье. Том вытащил из кармана мятый листок бумаги.
– Аванс покроет это? – Он поморщился. – Это счет за электричество. Последнее напоминание.
Я видела счет впервые.
Мистер Зеленая Машина вынул из кармана бумажник.
– Сколько?
Пошел дождь, здесь внизу он был мягче, чем ледяная крупа, хлеставшая на вершине холма; он ручейками стекал по ветровому стеклу.
– Посиди в машине, – попросил Том. – Я на пару минут. Контора тут, за углом.
Я смотрела, как он идет прочь, сгорбившись из-за дождя, и его светлые волосы, стянутые в хвост, кончиком указывают вниз. От дождя он заострился, как наконечник стрелы.
В машине на мгновение повисла тишина, потом ее хозяин повернулся, так что я увидела в его черных волосах белые крапинки у виска.
– Что ты у них делаешь?
У меня засосало под ложечкой.
– Вы о чем?
– Родители что скажут?
– У меня их нет.
Машину наполнил стук. Я поняла, что это он стучит пальцами по рулю.
– О тебе надо заботиться по-человечески. А ты связалась с этим отребьем. Это опасно.
– Я ищу своих настоящих родителей. Они обо мне позаботятся. Больше некому, никто и не пытался.
Стук стих.
– С чего ты взяла, что они сумеют? – тихо спросил он, когда открылась дверь и Том сел рядом со мной. – Родители не всегда такие, какими должны быть.
– Мои будут такие.
Он молчал. Потом опять отвернулся, я перестала видеть его лицо и снова начала его бояться.
Я так обрадовалась, когда вернулся Том, что от облегчения стиснула его руку. Потом завелся двигатель, и машина тронулась.
Том все больше погружался в молчание, пока мы подъезжали к дому, словно не хотел туда возвращаться. Я потрогала его стянутые в хвост волосы и просунула руку в его ладонь, втайне изумляясь, как кто-то, кто меня любит, может быть таким совершенством. Мне до боли хотелось, чтобы он повернулся ко мне и улыбнулся. Взглянул в глаза хоть на секунду, чтобы мягкая нежность у меня в животе расцвела и разрослась, пока не коснется боков изнутри.
Он не ответил, я убрала руку и ощутила себя маленькой и испуганной, совсем как раньше, когда меня никто не любил.
39
30 октября 1970
«Бизнес» отнимает у Льюиса все больше и больше времени. Возвращаясь в их с Анной комнату, он приводит с собой мужчин – двоих, троих, четверых, иногда больше.
– Добрый вечер.
Они касаются шляп, здороваясь с Анной, но то, что эта единственная комната служит еще и спальней, не мешает им сидеть по полночи, играя в карты за Анниным маленьким обеденным столом.
– Как малышка? – спрашивают они. – Как наше сокровище?
Но это не мешает им курить сигары, сворачивать самокрутки в комнате, дымить над кроваткой. Анна никак не может счесть это полезным, она поднимает оконную раму, и в комнату влетает порыв холодного ночного лондонского воздуха.
– Лап, да ладно, – говорит Льюис. – Тут холодрыга. Закрой, хорошо?
С приближением зимы становится холоднее, открыто окно или нет, и Анна укутывает Руби в одеяльца, вязаные соты, розовые, голубые и коричневые, как печенье; потом начинает волноваться, что та задохнется, и снимает одеяльца, слой за слоем. Она все время пробует по-разному: одно снять, два оставить. Два оставить, три снять, пытается измерить малышке температуру. Мужчины засиживаются все дольше и дольше, Анна узнает их имена: Сидни, Теренс, Майкл, Винсент и Джонни. Она молча сидит на кровати; ждет, когда они разойдутся, чтобы забраться под одеяло. Когда они перестают обращать на нее внимание, она ложится на желтое жаккардовое покрывало и все равно засыпает. Потом Льюис ее будит, как ей кажется, посреди ночи, трясет за плечо.
