И тот приснившийся ему сон. Ночной кошмар.
Они никогда не запирали стоящую в гараже машину. Не такая была округа, чтобы запирать. И не такой городок. Здесь, в Мерримак-Вэлли, пожалуй, оставались еще люди, не запирающие на ключ входную дверь. Чета Дански не заходила так далеко, но их гараж казался им местом вполне надежным.
Рывком открыв дверцу с пассажирской стороны, Майкл увидел на полу, перед сиденьем, свою шляпу. Он наклонился, чтобы достать ее, и увидел, что она сильно помята.
На секунду он подумал, что на нее утром наступила Джиллиан, садясь в машину.
Потом у него во рту снова появился металлический вкус, и он привалился к открытой дверце машины. Майкл зажмурил глаза и четко увидел ее здесь, в машине. Он увидел, как она наступает ногой на тулью шляпы. Маленькая белокурая девочка, стоящая на обочине дороги, - вырисовывающийся силуэт в свете фар его машины. Девочка, которую он едва не задавил. Потом она оказалась в его машине. Потерявшаяся. Одна.
Нет, она не потерялась.
«Вот здесь. Поверни здесь направо».
«Ты узнаешь эту улицу?»
Сжимая в руках черную фетровую шляпу, Майкл начал припоминать.
Глава 5
Весь день Майкл в молчании слонялся по дому, ощущая висящее в воздухе напряжение. И каждый раз, когда у него возникала потребность дотронуться до жены, сгладить все острые углы их отношений, он тут же чувствовал растущую апатию и вялость во всем теле. Это было так странно. Обычно он мог говорить с Джиллиан о чем угодно. Она была его самым близким другом.
Но не в тот день.
Он отдал ей свой маскарадный костюм вместе со шляпой. - Джиллиан ничего больше не сказала по этому поводу, хотя было очевидно, что им придется платить за порчу.
В голове у него теснились картины прошедшей ночи, обрывки воспоминаний, видений, звуки и даже запахи. Майклу не удавалось восстановить в памяти все. Подробности перепутались, словно предыдущий вечер был колодой карт, которую перетасовали и при этом некоторые из карт выронили. Тщетно он пытался сложить их в нужном порядке - ведь он не знал, каких не хватало. Но деталей было достаточно, чтобы составить общую мысленную картину тех причудливых событий.
Девочка на дороге. Тот дом. Что, черт побери, заставило его войти? Да, он беспокоился о девочке. Это он помнил. Но пойти блуждать по дому… чтобы опьянеть до такой степени, понадобилось бы гораздо больше, чем несколько бутылок «Гиннеса».
В воскресенье вечером, при последних лучах заходящего солнца, Майкл сгребал листья. На нем была поношенная кожаная куртка и перчатки, но порыв ветра резанул его холодом. Слишком рано этой осенью наступили такие холодные вечера. По крайней мере, так он говорил себе. Хотя, возможно, он просто забыл, когда обычно приходят первые морозы. Подтверждением был сам ледяной воздух и то, как жгло ему щеки. У него заслезились глаза. По всей лужайке были разбросаны мешки с листьями. Из-за ветра Майкл предпочел собрать их по дороге к дому, иначе ему пришлось бы сгребать листья до первого снега.
Второй этаж был темным, но из окон гостиной и кухни струился теплый золотистый свет. Еще днем Джиллиан, не глядя на него, пробурчала, что собирается приготовить на ужин пасту, и теперь, вспомнив об этом, он почувствовал, как заурчало в животе. Майкл остановился, облокотившись на грабли, и проводил взглядом вздымаемые в воздух листья.
Тут он уловил запах печного дыма. Уголки его рта тронула улыбка - первая за много часов. У четы Гринуэйз, живущей за два дома от них, была дровяная печь, которую они топили осенью и зимой. Этот удивительный запах напомнил ему осеннюю пору в Садбери. Такие печки были у нескольких человек в округе. На мгновение он закрыл глаза в сгущающейся темноте и погрузился в воспоминания.
И тотчас же вздрогнул.
Это был один из запахов в доме девочки. Если действительно дом девочки существовал. Несколько раз за день Майкл пытался открыться Джиллиан и рассказать об этом. Но как он мог объяснить то, что, по его мнению, действительно случилось?
Единственное, что постепенно всплывало у него в голове, - это то, как усиливалось накануне его опьянение. Майклу казалось, что, уходя с маскарада, он был лишь немного под шофе. Но он, видимо, ошибался, ведь, сев за руль, понял, что опьянел сильнее, чем ему казалось. Он мог выпить четыре бутылки «Гиннеса» вместо трех. А может быть - невероятное предположение, - даже пять.
И все же это не объясняло случившегося позже. Это не объясняло полных провалов в его памяти или того, как исказилось его восприятие и ослабла рассудительность. Видения дома были, по сути дела, галлюцинациями. Когда он об этом думал, его охватывал ужас. Он был…
«Напуган… ты был напуган до смерти…»
Майкл резко открыл глаза. Он стоял на заднем дворе, и водоворот холодного ветра увлекал за собой листья из собранной кучи. Ветер задул сильнее, и Майкл покачнулся, провожая взглядом разлетающиеся листья. Все это бесполезно. Вглядываясь в наползающую темноту, он посмотрел наверх. Сумерки все сгущались, и появилась луна в радужном белом ореоле, словно в компании с призрачным двойником.
Он действительно испытал ужас, войдя в странный дом.
Маленькие порезы на лице утаить было невозможно, но он постарался скрыть от Джиллиан глубокую рану на правом предплечье. Ее нужно зашивать, и ни в коем случае нельзя было позволить жене отвезти его в больницу. Они бы захотели узнать, каким образом он был ранен. Что он им скажет? Майкл лишь очень смутно припоминал тот страх, который заставил его броситься напролом через окно.
– Господи Иисусе, - прошептал он, и его слова тотчас же унес ветер.
Он покачал головой, держась за грабли, словно это была трость, которая не давала ему упасть. «Неужели я и вправду это сделал?»
Раны говорили сами за себя. Так же, как и боль в ребрах при глубоком вдохе; вероятно, там сильный ушиб. Болела спина, а правая щека распухла.
Во время учебы в колледже Майкл иногда совершал в подпитии невероятно глупые вещи. Как-то он разбил фары чьей-то машины. Однажды вечером он сделал сальто прямо в фонтан перед зданием гостиницы в Кембридже. А еще бросил пивную кружку в голову одного из лучших друзей, едва задев череп парня, но долго потом мучился сознанием того, что мог нанести серьезное увечье. На первом курсе он как-то на вечеринке наговорил ужасных вещей одной девушке, а потом не мог вспомнить ни слова. И, наверное, самая опасная его выходка - хождение по перилам балкона четвертого этажа, как по канату в цирке.
Эти воспоминания не так сильно тревожили его, как мысль о том, что он стал настолько забывчивым, что может снова вернуться к подобным выходкам.
Он опять взглянул на дом. Его притягивал золотистый свет, идущий изнутри. «Какого черта я делаю здесь, на улице? - подумал он. - Только заморожу свою задницу… а жена дома одна».
Вслед за этим, казалось, исчезло последнее отчуждение, разделяющее его с Джиллиан, и лед растаял. Все обиды прошли, и сейчас, как всегда в подобных ситуациях, он чувствовал себя полным идиотом из-за того, что вообще поддерживал в себе эти чувства.
