— Что? Какие личные? — насупился оператор, но Сергеев схватил его за рубашку и как следует тряхнул, хотя это движение отозвалось сильной болью в руке.
— Она твоя любовница? Я же вижу, как ты мечешься, ты голову потерял от страха за нее. Ну, любовники?
— Да, — опустил голову Эдвард и съехал спиной по стене, опускаясь на корточки и зажимая голову руками.
«Скверное дело, — подумал Сергеев. — Только похищения нам не хватало. Бросить все и бежать заявлять? Поздно. Прошло, наверное, несколько часов. За это время ее могли вывезти в любую часть страны, а то и за границу. Не следом за ней бросаться нужно, а думать, кому и зачем понадобилось похищать журналистку. И искать возможность ее освобождения. Если бы ее хотели убить, ее бы убили здесь. А раз рискнули выкрасть, значит, разговор не окончен».
Не окончен? А ведь точно! Сергеев обрадовался тому, что в голову пришла ценная мысль. Он схватил оператора за воротник и рывком поставил на ноги.
— Давай думать, Эдвард. Кому и зачем нужно было похищать Дорес? Пошли к тебе в номер, подумаем.
— Надо сообщать, надо ее искать, ведь дорога каждая минута. Вы не понимаете!
— Я понимаю больше твоего, парень, — оборвал его Сергеев. — Не искать ее надо, а соображать, кто, куда и зачем ее увез. Искать без информации мы ее можем год. Даже если подключим для этого целую армейскую дивизию.
В номере американца Сергеев первым делом осмотрелся, убедился, что и там неизвестные тоже провели обыск, правда, такого беспорядка, как в номере Батлер, они после себя не оставили, но тоже потрошили сумки оператора, шкаф и тумбочки. Что можно искать в шкафу и тумбочке одновременно? В шкафу все что угодно, вплоть до чемодана, а вот в тумбочке, которая стоит у кровати, поместится книга, пара книг, сложенная пижама, мужская электробритва, дамская сумочка.
Нет, не сумочка. Раз искали и здесь, значит, вещь имела отношение и к Эдварду тоже. Оператор снимал на штативно‑плечевой Panaflex. Пленку они искали, коробку с отснятой пленкой! Что‑то эти ребята сняли здесь не то! Ох, не то они сняли!
— Эдвард, что могли искать похитители в твоей комнате и в комнате Батлер? Какие материалы?
— Наверное, пленку, — после долгого молчания ответил американец. — Точно. Вы правы.
— Что на этой пленке?
— Говорил я ей, что нельзя нам было туда ездить, — покачал головой оператор и стукнул себя кулаком по колену. — А мы еще там всем на глаза попались. Нас быстро выставили с перевала. Всех журналистов убрали, но с камерой был только я один.
— Ну‑ка, давай подробнее, Эдвард! Куда вы ездили с Батлер, что вы там такого сняли важного?
— Я думаю, что речь идет о пленке, которую мы отсняли две недели назад на перевале в Чонталес, неподалеку от города Эль‑Чиле. Мы узнали, что там была перестрелка, погибли люди — местные и одни американец. Сандинисты якобы расстреляли международный гуманитарный конвой, который шел к крестьянам. Продукты, медикаменты. Сандинисты хотят помешать США помогать населению, якобы они пытаются убедить весь мир, что США против действующего правительства в Никарагуа.
— Откуда такие сведения?
— Ей из корпункта позвонили. Или кто‑то из знакомых. Я уже не помню. У журналистов всегда на местах находятся свои информаторы. Кто‑то мог узнать просто от рядового полицейского и сообщить другим. Понимаете, мы сняли те же самые машины, что видели в городе до этого. Они стояли возле полицейского участка, а потом при нас тронулись в южном направлении.
— А оказались ночью уже на севере, на перевале? — продолжил мысль оператора Сергеев. — Возможно, совпадение. Поехали на юг, взяли груз и двинулись на север.
— Дорес сказала, что ей не ответили, а нас выставили с перевала именно после того, как она начала задавать эти вопросы. И она видела там американца, который стоял возле машины рядом с другим американцем, которого потом на перевале нашли мертвым.
— Пленка была у тебя?
— Нет, — уныло помотал головой оператор, — она была у Дорес. Наверное, ее похитили из‑за пленки. Нет, надо ехать в посольство и сообщить обо всем.
В коридоре послышались неторопливые уверенные шаги. Человек шел и насвистывал вполголоса какой‑то мотивчик. Мотивчик показался Сергееву знакомым. Кажется, это из нового американского мюзикла «Сладкие грезы». Шаги замерли в районе двери номера Батлер. Сергеев дернул оператора за рукав и вышел в коридор. Эдвард последовал за ним с надеждой в глазах. Кажется, он верил этому русскому уже безоговорочно.
В коридоре стоял плечистый невысокий мужчина лет сорока или чуть старше. Голова его была обрита наголо и лоснилась в свете коридорных светильников, на плече покачивалась небольшая спортивная сумка. Мужчина стоял в дверях номера журналистки и таращился внутрь. Кажется, сейчас его изумление пройдет и сменится вполне уместным желанием войти и понять, что же там произошло.
— Гарри, не надо! — остановил лысого мужчину Эдвард. — Не входи туда.
— Что за дьявольщина, Эд? — гость уставился на оператора и стоявшего рядом с ним незнакомца в грязной одежде с пятнами крови. — Что у вас тут происходит?
— Зайдите сюда, мы вам все объясним, — кивнул Сергеев, возвращаясь в номер. — Мисс Батлер пропала.
— Как пропала? — Гость начал торопливо задавать вопросы. — Когда пропала? При каких обстоятельствах?
— Мы думаем, что ее похитили, — объяснил Сергеев, усаживаясь в кресло напротив двери. — А Эдвард даже знает, что похитили из‑за пленки, которую они сняли во время поездки в горы.
— Из‑за той, на которой вы снимали расстрелянный конвой на перевале? — спросил гость. — Когда был убит американец? А кто вы такой, сэр? Где это вас так отделали?
— Это русский дипломат… — начал было оператор, но Станислав его перебил:
— Моя фамилия Сергеев. Я специальный представитель советского МИДа. А в таком странном виде я примерно по той же причине. Меня похитили, но потом передумали и выбросили из машины. Они искали пленку. Перевернули все в номерах ваших коллег в этом отеле. Похитители знали, что я приходил к мисс Батлер, и подумали, что пленка может быть у меня. На основании этого я сделал вывод, что пленку они так и не нашли.
— Я Гарри Хейз, — лысый протянул Сергееву руку. — Я из «Майами геральд». А пленку они не нашли потому, что ее здесь не было. Она у меня.
— Как? — опешил Эдвард. — У тебя? Почему?
— Дорес попросила ее срочно проявить. У нас в корпункте есть экспресс‑лаборатория, а Дорес очень торопилась. Наверное, понимала всю опасность положения и хотела убедиться, что на пленке все получилось, и знала, что в проявленном виде ее легче спрятать, не засветив и не уничтожив изображение. Вот она.
Журналист снял с плеча сумку и вытащил из нее круглую металлическую коробку с пленкой. Он бросил ее на кровать рядом с Эдвардом и уселся в свободное кресло, разглядывая оператора и русского дипломата. Эдвард тут же открыл крышку, вытащил пленку и стал просматривать кадры на свет.
