Громыхающая конструкция, готовая развалиться на части, полная старых тазов и бидонов, выкатилась на середину улицы и, роняя пустые емкости, покатилась вниз по дороге. Грохота было столько, что наверняка те, кто на этой улице не спал, кинулись к своим окнам. Неизвестный с пистолетом от неожиданности даже присел у стены. Сергеев не раздумывая, боясь упустить чудом выпавший шанс, со всего размаха опустил лопату в темноту.
Видимо, он все же попал, потому что человек вскрикнул от боли и опрокинулся на спину. Первое, что бросилось Сергееву в глаза, это отлетевший в сторону черный пистолет с длинным толстым стволом. «Глушитель», — понял Стас и бросился на киллера.
Лопата, которой он ударил неизвестного, переломилась от удара на две части, бороться пришлось голыми руками. Сергеев схватил противника за руки и только теперь узнал его. Это был тот самый пропавший детектив отеля «Вилла Ангело».
Сергеев скрипел зубами, пытаясь завернуть руки никарагуанца ему за спину. Но Карлос Задоро был тяжелее и, видимо, сильнее дипломата. Пару минут борьба шла с переменным успехом, но потом Задоро локтем двинул Сергеева в челюсть, столкнул его с себя и, вскочив на четвереньки, кинулся за пистолетом. Станислав едва успел схватить противника за ноги и дернуть на себя, заставив снова упасть на живот. Пальцы Задоро почти коснулись оружия, но Сергеев уже оседлал его. Еще минута борьбы, и никарагуанец снова оказался над Сергеевым.
На этот раз Задоро удалось дотянуться до пистолета. Станислав зарычал и, ломая ногти, рванул никарагуанца за рукав рубашки. Не успей он этого сделать, Задоро всадил бы в него пулю. Но рука никарагуанца опять оказалась зажатой. Он оттолкнулся ногами и перевернулся на спину, пытаясь стряхнуть с себя настырного противника.
Они катались по земле, рычали, пинали друг друга коленями и локтями. В какой‑то момент Сергееву удалось подмять под себя Задоро и дотянуться до оружия, зажатого в правой руке никарагуанца. Тот рванулся из последних сил, задыхаясь и теряя силы…
Выстрел прозвучал совсем тихо. Казалось, что надсадное дыхание, стук сердца, которое норовило выскочить из груди, раздавались на всю улицу, но выстрел с глушителем издал тихое «пок», звонко лязгнул пистолетный затвор, выбросив на камни пустую горячую гильзу. Задоро вдруг скорчился, обмяк и хрипло застонал в руках Сергеева.
Повезло, судорожно соображал Станислав, я не дал ему повернуть ствол в мою сторону, а на курок он все же успел нажать и выстрелил сам в себя. Или это я нажал на его палец?
Сергеев приподнялся и сел на бордюрный камень, тяжело дыша. Сверху по улице бежали двое мужчин и женщина. В доме напротив открылась дверь, на улицу вышел старик, опиравшийся на руку молодой девушки. Ясно, что свидетелей было — хоть отбавляй. Вопрос, кто и что видел. Точнее, смог увидеть при таком освещении. А внизу, наконец, закончила свой безудержный бег расхлябанная тележка, растерявшая по дороге все тазы и бидоны.
— Вызовите полицию, — попросил Сергеев, прикладывая пальцы к разбитым губам и пробуя ушиб языком, нет ли крови. Он кивнул на тело Карлоса Задоро. — Я пытался его остановить, но он все равно застрелился. Депрессия у человека.
Уголино не появлялся. Значит, он правильно понял совет Сергеева. Уходить и не показываться. Сергееву с его дипломатическим паспортом ничего не грозило. А вот чего полиция знать не должна, так это того, что Уголино был здесь. Да еще вместе с русским дипломатом.
В баре Vinoteca Barbechura было сильно накурено, потолочные вентиляторы еле справлялись с потоками воздуха. Запах дорогих сигар чувствовался метров за двадцать до заведения, которое облюбовали иностранные журналисты в Манагуа. Длинноволосый смуглый парень, самозабвенно склонившись над своей гитарой, выдавал сложную мелодию, покоряя слушателей техникой игры на инструменте. Сергеев остановился в проеме настежь открытой двери и осмотрел зал.
Гарри Хейз сидел один на высоком табурете у стойки бара и крутил в руках широкий стакан толстого стекла, наполненный на два пальца темно‑коричневой жидкостью. Его лысый затылок раскраснелся и блестел от пота. Сергееву показалось, что журналист был зол сверх всякой меры. Ждать, пока Хейз придет в эмоциональную норму, было некогда. Сергеев и так полдня искал его по всей столице. Не спеша, присматриваясь к лицам мужчин и женщин в баре, Станислав подошел к стойке и взгромоздился на соседний с журналистом стул.
— Пиво и пачку «Лаки Страйк», — небрежно бросил Сергеев бармену, пытаясь боковым зрением наблюдать за американским журналистом.
Кажется, Хейз узнал его, но головы не повернул. Значит, пойдем другим путем, подумал Станислав. Чего человека насиловать, если он говорить не хочет? Только у меня времени нет на чужие капризы. Распечатав пачку, он вытащил одну сигарету и поводил ею под носом, с наслаждением принюхиваясь.
— Говорят, что, когда Паттерсон в 1905 году купил табачную фабрику, — начал негромко рассказывать в пространство перед собой Сергеев, — на ней произошел пожар. И очень много табака на складах пропахло дымом, или он стал просто немного подгоревшим. Новый владелец добавлял подпорченный табак к хорошему и неожиданно для себя получил изумительный и вполне привлекательный вкус, который понравился курильщикам. Говорят, отсюда и пошло название этой марки?[Двусмысленное название lucky strike маркетологи обычно переводят с английского языка как «неожиданная удача». В 1917 году фабрика стала использовать слоган «It’s Toasted», который информировал клиентов о новой методике просушки табака — «обжаривании».]
— Очень интересная информация, — проворчал Хейз. — Вы изучаете историю табачного бизнеса?
— Как вам сказать, Гарри. Просто много читаю, когда есть время. Например, в дороге или перед сном.
— Перед сном лучше выпить, чтобы сразу отключиться. И не думать ни о чем.
— У вас что‑то случилось, — уверенно констатировал Сергеев.
— Вы, Станислав, как мне кажется, не понимаете своего счастья, — усмехнулся американец, и по его усмешке сразу стало понятно, что он сильно навеселе.
— А я счастлив? — изобразил недоумение Сергеев. — Вот не знал об этом еще сегодня утром. Знал бы, не ругался с начальством по телефону.
— Сарказм? — журналист сделал большой глоток из своего стакана, с шумом выдохнул и продолжил: — Сарказм — признак либо язвы желудка, либо прочного положения в обществе. Язвы у вас нет, это видно невооруженным глазом. А насчет второго я уже сказал. Вы счастливы тем, что занимаетесь делом, которое соответствует и вашим убеждениям, и приказам вашего начальства, то есть политике вашего государства. А я вот пытаюсь всю эту систему внутри себя привести в приличное равновесие.
— Получается? — серьезно спросил Сергеев.
— Если это хорошенько залить виски, то вполне можно существовать.
— Гарри, я хотел с вами поговорить. Я давно ищу вас по городу, уже часов пять.
— Да? Вам нужна пленка? А она всем нужна. И кто ее получит, того шлепнут первым. Невзирая на его статус, между прочим. — Хейз пьяно покачал поднятым пальцем.
