— Где сейчас Гомаро? — снова четко, по‑военному спросил Сертано.
— Погиб. Машину, на которой мы ехали к вам, расстреляли из пулемета люди командира Родригеса. Я еле успел выбраться из машины, прежде чем она взорвалась. Мои документы были у Родригеса, возможно, он передал их для вас с моими провожатыми.
— Солдаты гибнут, на то она и война, — сухо ответил генерал и повел рукой в сторону кресел, стоявших возле камина. — Прошу вас садиться. Зачем вы меня искали?
— Я хотел предложить вам сделку на взаимовыгодных условиях.
Генерал замер возле кресла, в которое намеревался сесть, и уставился на русского дипломата. А выдержка у него хромает, подумал Сергеев, слишком откровенные реакции. Правда, это может означать лишь то, что он сейчас на своей территории и что я в его руках, поэтому нет смысла скрывать эмоции. Посмотрим!
— Любопытно, — усаживаясь, наконец, в кресло напротив и доставая из нагрудного кармана сигареты, сказал генерал. — И что же вы мне можете предложить? Хотите сигарету?
— Нет, благодарю вас. Я могу предложить вам информацию, которая вас заинтересует.
— Вы уверены? — хмыкнул генерал, выпуская в потолок густой табачный дым.
— Абсолютно. Я настолько уверен в том, что эта информация вам нужна, что изложу вам все без предварительных условий. И только потом, когда закончу свой рассказ, попрошу вас об ответной услуге. А возможно, и о дальнейшем сотрудничестве.
— Вы меня вербуете? — коротко хохотнул генерал, но Сергеев уловил в его голосе нотку напряжения.
— Скорее, я вас перевербовываю. Вербовал вас Георг Коулман. Сначала он просто поставлял вам от имени американских спецслужб оружие и снабжал деньгами. А потом решил на этом политическом деле подзаработать немного денег. Обмануть своих хозяев, сделать вид, что на конвой напали сандинисты, которые забрали оружие и деньги. А охрану убили. И даже во время перестрелки, как он потом написал в отчете, погиб его помощник Джерри Эптон.
— У вас в Министерстве иностранных дел все такие фантазеры? — прищурившись, спросил генерал. — Даже не понимаю, о чем вы говорите.
— Не спешите с оценкой, генерал, — серьезно сказал Сергеев. — Коулман хитрее, чем вы думаете. Он записал вашу с ним встречу на перевале на микровидеокамеру. Я вам об этом говорю, потому что знаю, что Коулман обязательно воспользуется этой записью, чтобы держать вас в руках и действовать в своих корыстных целях. Я бы поверил в то, что он работает от имени американского правительства, что ЦРУ хочет вас держать в своих руках, но убийство американца, бывшего морского пехотинца Эптона, все перечеркивает. Это его личная операция, и он все снял на пленку. И сцену убийства тоже.
— Это голословное заявление, сеньор дипломат. Покажите мне эту запись, тогда мы поговорим с вами о сделке.
— А зачем мне ввязываться в шпионские игры, генерал? Это не моя работа — воровать микропленки. А пленку вам покажет сам Коулман, когда придет время поставить вам свои условия. Я же пришел вас просто предупредить об этом. Это жест доброй воли с моей стороны. И еще, генерал! Ни к кому другому я бы не пришел с этим разговором, не стал бы рисковать жизнью. Но к вам я пришел. Я навел справки и убедился, что вы не особенно‑то и воюете. Да, у вас есть свои подразделения, да, они иногда участвуют в операциях против нынешней никарагуанской власти, но самостоятельных операций вы не проводили очень давно. Да, я знаю, что через вас как через один из каналов идут оружие и деньги для формирований контрас. Я даже знаю, откуда и через кого идет это оружие, но вам это неинтересно.
— Вы хотите сказать, что я не патриот своей родины? — довольно вяло и беззлобно спросил Сертано.
— Патриот не тот, кто воюет и убивает. Патриот тот, кто что‑то делает для того, чтобы его родине было лучше, лучше своему народу. А борьба может быть не только вооруженная, она может быть экономическая, политическая. Так что дело не в патриотизме, генерал. Хотите, я честно вам расскажу, зачем я прислан в вашу страну?
— Да, Родригес мне передал, что у вас какой‑то интересный статус специального представителя советского МИДа.
— Именно. Об этом не принято говорить на каждом углу, но вам я скажу, потому что считаю вас патриотом, а не таким дельцом, как Коулман, который будет ради своей выгоды торговать чужой родиной и, думаю, своей тоже. Советский Союз хочет помочь прекратить гражданскую войну в Никарагуа. Он хочет, чтобы здесь перестали убивать, чтобы противоборствующие стороны сели за стол переговоров. И когда вы помиритесь, мы будем с вами торговать, заниматься новыми интересными экономическими проектами.
— Ваше посольство только об этом и говорит. А в чем же ваша работа? Вы‑то зачем приехали?
— Я приехал для того, генерал, чтобы найти документальные, официальные подтверждения тому, что некоторые американские политические круги, отдельные представители администрации США, Великобритании и Израиля активно поддерживают гражданскую войну в вашей стране, активно вмешиваются в политические процессы. И делают они это путем поставок оружия и финансовой поддержки контрас. Когда я получу эти доказательства, они незамедлительно лягут на стол нашего представителя в ООН и будут озвучены на заседании Совета Безопасности. Это единственный эффективный способ прекратить гражданскую войну в вашей стране.
Сергеев хотел было сказать еще, что так можно прекратить войну не только в Никарагуа, но и погасить ирано‑иракский конфликт. Но потом решил, что хватит Сертано и этих глобальных проблем. Генерал из него средненький, мыслить мировыми категориями он не умеет, да и нет ему дела до какого‑то там Ирана или Ирака. Все, что его волнует, происходит здесь и сейчас.
Сертано продолжал молча курить и смотреть в стену над камином. Ага, зацепил я его, подумал со злорадством Сергеев. Как ни хорохорься, а весть я тебе принес неприятную. Надо же так глупо попасться на крючок к американскому авантюристу. А еще генералом себя называет.
Сертано докурил и бросил окурок в камин. Медленно поднялся, заложил руки за спину и прошелся по комнате. Остановился у окна и стоял так несколько минут, глядя вниз на каменистую пустошь, тянувшуюся вдоль дороги.
— О том, что американцы поставляют нам оружие, знают все, — наконец, сказал он, не оборачиваясь. — Это не такая уж большая тайна.
— Знать — это одно. Точнее, догадываться, кому выгодна здесь война, кто хочет сменить режим, кто может способствовать поставкам оружия. Догадки и логические умозаключения к делу не подошьешь. А мне нужны доказательства, документы, свидетельские показания участников событий.
— И вы считаете, что я вам в этом помогу? — без всяких красок в голосе спросил генерал.
— Я считаю, что, узнав от меня о происках Коулмана, вы станете защищаться, захотите перестраховаться и упредить его шантаж. Ведь, кроме его показаний и его пленки, можно подготовить не менее впечатляющие доказательства того, что в его планах было не только присвоение денег, предназначенных для поддержки контрас, но и смерть американца Джерри Эптона. Это крах его карьеры, это пахнет для него электрическим стулом, генерал. Он, конечно, вывернется, его прикроют непосредственные начальники, чтобы не подставиться самим, но удар все равно будет страшным. Скандала не избежать.
