— Значит, вы хотите моей откровенности в обмен на вашу откровенность? — Сертано повернулся и снова сел в кресло напротив камина.
— Не только. Я прошу вас отпустить заложницу — американскую журналистку Дорес Батлер. Я понимаю, что вы хотели получить от нее пленку, которую они с оператором сняли на месте тех событий на перевале. Поверьте, эта пленка ничего не добавит и ничего не убавит. К пленке нужны свидетельские показания американских журналистов. А я уверен, что для них важнее будет вывести на чистую воду Коулмана и прикрывающих его чиновников из Вашингтона, чем заниматься этим рядовым случаем на перевале. Важнее доказать, что США разогревает войну в Никарагуа, а не то, что некий Коулман — вор и авантюрист.
— Почему вы думаете, что Батлер у меня?
— Я так думаю по нескольким причинам, — вздохнул Сергеев и начал загибать пальцы на левой руке. — Пленка и комментарии журналистов опаснее для Коулмана, чем для вас. Коулман, а не вы организовал обыски в номерах журналистов в отеле «Вилла Ангело». Ему это сделать проще, чем вам. У Коулмана свои люди в полиции, он купил или запугал детектива того же отеля Карлоса Задоро. Коулману и его хозяевам, а не вам опасно допустить информацию о поставках оружия контрас и участии спецслужб США во внутреннем конфликте в Никарагуа. По приказу Коулмана, а не вашего Задоро пытался напасть на меня и на моего никарагуанского друга с целью убить нас. У него не получилось, и он погиб сам, но это уже не важно. И последнее, похищение Батлер — не ваша идея, я так думаю. Это идея Коулмана. И причиной того, что он вас еще не начал шантажировать, является как раз то, что он пока не нашел пленку Батлер. А пленку он не найдет, я ее спрятал надежно.
— М‑да, — покачал головой генерал и, наконец, улыбнулся. — Пожалуй, вы меня убедили. Хорошо, я отдам вам журналистку. Пообещайте убедить ее, чтобы она не писала об этой истории. Пусть займется разоблачением Коулмана и его хозяев. Кстати, с ней у меня обращались вполне прилично.
— Спасибо, генерал.
— И я дам вам одну подсказку. Я не совсем осведомлен о тех людях, которые напрямую связаны с поставками оружия. Я полагаю, что каналов много и не один Коулман занимается этим. Оружие ввозят тайно под видом товаров народного потребления и медикаментов, его сбрасывают с самолетов, завозят вертолетами в джунгли и оставляют на заранее оговоренных площадках по утвержденным координатам. Я дам вам дельный совет, Сергеев: обратите внимание на британскую военную компанию «KMC Ltd.». Ее представители базируются на аэродроме Блуфилдс на восточном побережье и в Гондурасе.
— И чем примечательна эта компания?
— Насколько я понял, она занимается как раз подбором пилотов для самолетов и вертолетов, которыми осуществляется заброска оружия на территорию Никарагуа.
— Интересными вы сведениями располагаете! — удивился Сергеев.
— Случай помог мне понять. Пара случайно подслушанных разговоров, перехваченные передачи Коулмана и способность сопоставлять услышанное и факты. Только вы не рассчитывайте, что я дам вам официальные показания. Пока идет война и пока не начались мирные переговоры между правительством и оппозицией, мне это не выгодно. А что будет завтра, даже я не знаю. Но я не исключаю, что, например, через три дня мне захочется дать вам показания. И не только вам, а даже на камеру американским журналистам. Тогда я расскажу, какими делами занимались тут американские спецслужбы. Вдруг через три дня или через неделю мне захочется нарастить свой политический капитал и поиграть в демократию? А заодно выставить свою кандидатуру воина, боровшегося за независимость страны, на очередных выборах, которые вы спровоцируете.
Пока Сергеев переодевался в чистую одежду, которую ему принесли солдаты Сертано, пока он умывался и с помощью доктора обрабатывал раны, привели Батлер. Журналистка была бледной и очень напряженной. Судя по ее внешнему виду, обращались с ней здесь действительно хорошо, но это не значило, что она не ожидала смерти. Может быть, ее даже пытались запугать расстрелом. Губы женщины были плотно сжаты, ввалившиеся глаза в черных кругах смотрели остро и прямо.
И только когда она увидела Сергеева, вытиравшегося полотенцем и натягивающего на себя рубашку, она вдруг обмякла, ее губы задрожали, женщина повалилась на землю. Если бы не двое солдат, успевших подхватить расслабленное тело, она бы упала.
— Все, все, Дорес! — с улыбкой проговорил Сергеев, опускаясь рядом с журналисткой на сиденье машины, куда ее положили. — Все закончилось. Я увезу вас в Манагуа. Вам больше ничто не угрожает.
Глава 7
Муниципальная больница 6‑го округа в Манагуа была местом не столько шумным, сколько суетливым. На первом этаже со стороны улицы Антамире работало поликлиническое отделение, здесь же размещался и травмпункт. По коридорам постоянно сновали люди, в воздухе стоял гул голосов — латиноамериканцы не умеют разговаривать тихо и без эмоций. В соседнем корпусе, связанном с этой частью здания узким переходом второго этажа, располагался медицинский стационар.
Здесь было меньше суеты, но все равно не ощущалось состояния покоя, к которому привык русский глаз. Больница — это место, где тебя лечат, где ты лежишь и скучаешь по дому. Где все читают, смотрят телевизор в общем холле отделения в одинаковых пижамах, где все ждут вечера, когда настанет время посещения родственниками. Все тихо, степенно и вполголоса.
В Манагуа же во всем чувствовался свой колорит. Даже болели здесь со вкусом, с эмоциями, ярко. На этом фоне в отделении хирургии очень колоритно возлежал на кровати небритый, взлохмаченный и угрюмый бывший сержант армии США Итан Миллер.
Сергеев прошел между койками общей палаты, где лежали индеец‑метис со сложным переломом руки и потомок конкистадоров со сломанными ребрами, и остановился, глядя на бывшего сержанта.
— Здравствуйте, Миллер. Наконец‑то я вас нашел.
— Вы кто? — насторожился сержант, глядя на гостя, который стоял над ним в приличном чистом костюме, гладко выбритый и с идеальной стрижкой. — Из налогового департамента? В этом месяце я заплачу, я же сказал вам еще в прошлый раз. До конца года я все заплачу.
— Я не налоговый инспектор, Миллер, — покачал головой Сергеев.
— А откуда вы?
— Знаете что, у вас тут так душно, а за окном такой чудесный парк. Пойдемте на воздух, я вам там все объясню. Зачем нам беспокоить ваших соседей по палате. Потом расспросами замучают.
— Какими расспросами? — садясь на кровати, пробурчал Миллер.
— Так они же все будут слушать, — улыбнулся Сергеев, кивнув на соседние кровати. — А в парке я вас познакомлю с одной интересной женщиной. Я, уж простите, не стал приводить ее сюда, в это средоточие боли и уныния.
Миллер довольно резво ковылял на одном костыле, идя рядом с Сергеевым и слушая его рассказ о том, как два года назад тот попал на прогулочной яхте в шторм в Бискайском заливе. Станислав резко оборвал свою историю, как только они подошли к лавке в больничном парке, где их ждала Дорес Батлер.
