— Аллен Дженнингс. У него жена осталась в Штатах. Он еще, помнится, фотографию ее показывал.
— Это поможет? — спросил Сергеев Батлер.
— Я смогу выяснить их послужной список и узнать адреса родственников. А дальше — дело техники. Думаю, это нам поможет, Станислав. — Журналистка снова повернулась к сержанту. — Когда вас выписывают, Итан?
— Сказали, что через два дня, если рентген покажет, что кость срастается нормально.
— Ну и отлично. Я заеду за вами на машине. К тому времени у меня уже будут кое‑какие данные, возможно, я свяжусь с вашей сестрой. Вы позволите передать ей от вас привет?
Батлер поднялась и протянула сержанту руку. Миллер смутился, неуклюже поднялся следом и сжал руку журналистки. Кажется, в его глазах появилась какая‑то надежда на перемены к лучшему. Наверняка он мог и сам организовать свое возвращение на родину, только вот не хватало сил, настоящего желания, чтобы преодолеть бюрократические рогатки. А может, главным было то, что Батлер пообещала связать его с сестрой Джоан. Может, там был какой‑то разлад и сам Миллер не решался поговорить с родственницей? Ладно, это было уже не важно. Эту часть заботы о бывшем сержанте с охотой возьмет на себя Батлер.
Сказав журналистке, что он ее догонит, Сергеев еще раз осмотрелся по сторонам. Кажется, никто не обращает на них внимания.
— Скажите, Итан, — спросил Станислав, когда журналистка ушла, — а что с вами случилось? Как вы сломали ногу?
— Авария. Еще одна беда на мою голову, — вздохнул Миллер. — Теперь у меня и машины нет, а я ведь на ней хоть как‑то зарабатывал на жизнь.
— Как это случилось?
— Две недели назад я поздно ночью возвращался из Гранады. Неприятность одна там случилась — я перевозил манекены и испортил один. Лицо повредил. Поругался с хозяйкой, вот ведьма краснокожая! Заплатила она мне гроши и швырнула в меня манекеном. А он ведь… ну целый же, только нос отбит да царапины. Такая злость взяла! А потом я подумал, вдруг смогу его починить? Тогда можно будет его со скидкой продать какому‑нибудь магазину. Вот и верну немного потерянных денег. А в кузове пикапа везти — это же снова его изуродовать! Ну, в кабину я его посадил с собой рядом, ремнем пристегнул, чтобы не падал. Еду, разговариваю с ним — все развлечение. А пару раз еще и дорожная полиция останавливала. Смеху было, вы не поверите. Они ж его за человека издалека принимали. Ну, в общем, настроение немного поднялось, когда к городу подъезжал. А недалеко от Тикуантепе меня тот гад и подрезал!
— Как это произошло? — заинтересовался Сергеев, думая о том, рассказывать или нет Миллеру, как на них напал Карлос Задоро возле его дома.
— Да просто. Как это обычно бывает на дорогах. Сначала долго ехал следом за мной, фарами в зеркала заднего вида слепил. То отстанет, то нагонит. А потом навстречу выехал грузовик. И этот гад не нашел лучшего момента, чтобы пойти на обгон, когда встречный грузовик был уже близко. Он поравнялся со мной, а потом резко вильнул вправо, в мой ряд. Что мне оставалось делать, когда его фонари вдруг оказались перед моим капотом. Я нажал на тормоз, машину занесло, а справа очень глубокий кювет. Одним словом, перевернулся я. Меня как‑то выбросило из кабины, а машина полетела кувыркаться дальше. Оглушило немного. Пока я в себя приходил, она взорвалась. Что уж там случилось, не знаю. Только этот гад остановился, дождался, пока машина загорелась, и только потом уехал.
— А вы?
— А что я? Голова трещит, в ноге боль дикая, и машина моя полыхает факелом. И так зловеще торчит в кабине среди пламени черная голова этого манекена. Сгорел. Не удалось мне его починить и продать. Теперь уже и машину не починить. Меня вот починили немного.
— А как вы до города добрались? Полицию вызывали?
— Не знаю, везение, наверное. Монашки две ехали, подобрали меня и сюда привезли. Я точно не помню, потому что от боли и ушиба головы сознание все время терял.
— Полиция к вам сюда не приезжала?
— Нет, а зачем? — насторожился Миллер.
— Ну, как же, ваша машина сгорела на шоссе за городом, они должны найти хозяина, поставить в известность. Убедиться, что вы живы, разобраться в причинах аварии.
— Дело в том, что машина оформлена на жену. По документам она владелец.
— Бетти Райт?
— Да. Может быть, они ее известили, а может, и нет. Я, например, представления не имею, где она сейчас и чем занимается. Если она снюхалась с тем летчиком, то искать ее надо на аэродроме Блуфилдс. А если она и его бросила, как меня, то… представления не имею… Может быть, в Бильви.
— Вот что, Итан. Вы из больницы — ни ногой. Ждите Батлер, когда она за вами приедет. И не звоните никому. Отсыпайтесь, отдыхайте. Вам надо выздоравливать. И еще. Прошу вас к алкоголю даже не прикасаться! Не нарушайте больничного режима.
— Ну, обещал же, — усмехнулся Миллер. — Чего же мне ссориться с персоналом и администрацией. Кормят, крыша над головой. Чего уж тут капризничать. Буду ангелочком.
Олег Иванович Родионов, румяный, улыбающийся широкой приветливой улыбкой, раскланивался направо и налево, поднимаясь по ступеням к дверям выставочного комплекса. Открытие нового павильона было совмещено с новой выставкой молодежного творчества. Кроме живописи, графических работ, фотографий, национальных ремесел, сегодня здесь должны пройти выступления молодежных фольклорных коллективов.
— Ты чего здесь? — прошептала в ухо Сергееву Цветкова.
— Привет, Наташа, — улыбнулся Станислав, оглядывая женщину, одетую в деловой костюм. — Много шума, газеты только и говорят, что о вашей выставке, которую вы намерены после отвезти в Москву. И организовать неделю никарагуанской молодежи в Советском Союзе.
— Нормальная работа, — проворчала Наташа, но по ее тону и блеснувшим глазам было видно, что она довольна. Еще бы, ведь это был от начала до конца ее проект. Родионов приехал только на открытие, как лицо официальное, как культуратташе. — А как у тебя дела?
— Тоже нормально, — кивнул Сергеев и принялся аплодировать вместе со всеми, когда Родионов перерезал большими ножницами ленточку, открывая выставку.
— Что‑то тебя не видно было давно, Стас. Все в разъездах по стране? Я за тебя волновалась. Особенно после того, как узнала, что ты ездил в лагерь контрас и освободил американскую журналистку.
— А‑а, — махнул Сергеев рукой. — Нормальная работа.
— Ничего себе «нормальная»! Сиротин и Борецкий знаешь как тобой восхищаются. А еще я сама слышала, как Шляпников в Москву составлял отчет и велел тебя в нем отметить с положительной стороны. Только мой шеф посмеивается и говорит, слава богу, что Герман Евлампиевич не все о твоих похождениях знает. Что ты там еще натворил, Стас?
— Шутит он, — поморщился Сергеев. — Какие там похождения. Встречаюсь с местными руководителями, задаю вопросы, убеждаю, письма пишу, запросы, получаю информацию, отправляю информацию. Скукота зевотная.
