— Спасибо, передайте сеньору Уголино мою благодарность, — ответил Сергеев и прикрыл глаза рукой.
Так, если по шоссе, это примерно 150 километров. По прямой всего около 80 километров, но вертолета у меня нет и найти его проблематичнее, чем машину. Значит, надо сначала в посольство, и там… Там может оказаться, что нет ни одной машины в гараже. Эх, Наташка, была бы ты немного дальновиднее, я бы попросил тебя отвезти меня сейчас, но у тебя твои праздники и машина, полная подарков.
— Наташа, — Станислав вернулся в комнату педагогов, где все еще сидела Цветкова, присмиревшая и грустная. — Я понимаю, что глупо просить тебя об этом, но иного выхода я не вижу. Может быть, ты дашь мне свою машину? Мне надо в кратчайший срок отмахать сто пятьдесят верст в один конец, пока еще не поздно. Я вызову тебе такси, хочешь? Вопрос настолько серьезный, что я даже не берусь тебе объяснять.
— Сергеев, ты снова даже не берешься объяснять, как и десять лет назад. Ты почему‑то сразу уверен, что я не пойму, что буду возражать. А я не буду. Я поеду с тобой.
— Милая, — Станислав не удержался и с улыбкой обнял ее. — Прости, Наташка, я глупый, глупый. Не сердись, но я лучше один. Это неизвестно куда и неизвестно как. И там еще стреляют, там граничат территории контроля правительственных сил и контрас.
— Слушай, ты со мной не спорь! У меня полная машина подотчетных вещей, там подарки детям. Представь себе элементарную ситуацию, когда у тебя ломается машина. Ты же будешь вынужден бросить ее. В интересах дела. А что будет с подарками? Вот‑вот! А я останусь и сохраню, если что. Это же элементарно, Сергеев. Или со мной, или никак!
…Они ехали уже два часа. Цветкова болтала о прошлом и была какой‑то особенно странной. Она улыбалась Станиславу, как тогда, в молодости. Она вспоминала такие вещи, о которых он сам давно забыл. Она второй час, почти не умолкая, говорила. Сергеев вел машину, поглядывая в зеркало заднего вида. Он слушал спутницу, а думал о своем.
Странно, что Уголино поручил передать такое важное сообщение постороннему человеку. Пусть не совсем постороннему, пусть это особо доверенное его лицо, заместитель, друг, сосед, сват, брат. Но секретность сведений была очень высокая.
А ведь Сергеев не прятался после возвращения с пакетом от Сертано, когда ему пришлось прыгать в реку. Чудом он тогда спасся, а Сертано погиб. И кто его убил вместе с его немногочисленной охраной, не ясно. Сергеев с Родионовым полагали, что это дело рук Коулмана. Прятаться возможности не было, и тогда Родионов применил все свое влияние. Полиция и военные серьезно занялись розыском американца. Негласным, конечно, розыском.
Мог Коулман об этом узнать? Родионов как раз и надеялся, что Коулман узнает. Узнает и не сунет носа в Манагуа. Нанять убийцу для Сергеева? Не станет он так быстро этого делать. Постарается, чтобы все улеглось. Да и Манагуа — столица особенная. В ней у населения, переполненного революционным романтизмом, бдительность на уровне бдительности петроградских матросов 1917 года, когда в каждом хоть чем‑то подозрительном человеке сразу видели бывшего буржуя и немецкого шпиона.
Черт бы меня побрал, подумал Сергеев, зачем взял с собой Наташу! Не смог придумать причин, чтобы оставить ее в столице. Сопли распустил! Рассказов ее наслушался про юношескую любовь. Слюнтяй и сопляк! Надо позвонить в посольство и узнать, вернулся ли Родионов. Передали ему, что я уехал сюда, сообщили ему про американский самолет?
Машина, шедшая следом по шоссе, вдруг начала набирать скорость и почти прижалась бампером к машине Сергеева. Он сразу понял, что происходит. Нога мгновенно нажала на педаль акселератора, но мощность его «Крайслера» нельзя было сравнить с нагонявшим сзади «Плимутом». И ни одной машины впереди и сзади, пустынная дорога, которая сейчас начнет петлять в гористой местности, и видимость из‑за множества поворотов упадет до нескольких сотен метров.
Сергеев резко повернул руль, увидев справа съезд на грунтовую дорогу. Машина почти легла на левый борт, но мягкая подвеска все же удержала ее на четырех колесах. Прибавив газу и оставляя за собой широкий шлейф пыли, Сергеев погнал машину среди камней в восточном направлении. Наташа взвизгнула, вцепилась в приборную панель и стала что‑то кричать. Потом она замолчала и принялась оглядываться назад.
— Кто это, Стас? Что происходит?
— Помолчи! — крикнул Сергеев, с трудом увернувшись от большого камня, едва не зацепив его правым колесом. — Слушай меня и выполняй, что я скажу. Даже если я скажу прыгать на полном ходу.
— Стас!
— Молчи!
Они недавно проехали указатель на какой‑то населенный пункт. Надо попытаться грунтовыми дорогами вернуться к нему. Там полиция, там много свидетелей, там на них не рискнут нападать те, кто гонится сейчас в пыли, не сбавляя скорости. А на тяжелом «Плимуте» им будет нелегко, подумал Сергеев, энергично двигая рулем, объезжая большие камни.
Но тут справа и слева взметнулись фонтанчики пыли, потом с треском разлетелось заднее стекло. Сергеев ругнулся и бросил машину напрямик через каменистое поле. Колеса бились о камни, осколки каменного крошева стучали в днище машины. Он ощутил несколько ударов в кузов — пули! Все мысли были о том, чтобы ни одна из них не попала в бензобак или в двигатель.
Дорога резко пошла вниз, он увидел дома незнакомого поселка. Заправочная станция, несколько тяжелых грузовиков, выстроившихся вдоль дороги и… Только теперь он увидел, как мотается из стороны в сторону голова Цветковой, что ее пальцы судорожно пытаются вцепиться в приборную панель. И кровь на ее руке!
— Наташа! Ты ранена? Что с тобой?
Пытаясь не выпустить из поля зрения дорогу и одновременно посмотреть на Цветкову, он одной рукой схватил ее за плечо и прижал к спинке сиденья. Глаза у женщины были закрыты, она прикусила зубами нижнюю губу, а из уголка рта сбегала струйка крови. Наташа вдруг повалилась на него, мешая вести машину.
Следующий камень Сергеев объехать не смог. Он всем телом почувствовал, как от сильного удара треснула подвеска. Машина сразу осела на одну сторону, ее занесло, поднялся огромный столб пыли, все замелькало в глазах. Сергеев несколько раз больно ударился грудью о руль, потом головой о боковое стекло.
Он висел на ремне безопасности как будто в ином измерении, в чужом мире, где все плыло и гудело. Каким‑то непонятным чувством он ощущал себя в машине и в то же время видел себя со стороны. Тут же пришел страх, что он умер, что рядом была Цветкова и она умерла тоже. А как же его дело, а как же самолет, как же люди, которые ждут от него его работы, его начальство?! Нет, он не может умереть, просто не имеет права. А еще за ним гнались неизвестные и стреляли.
Он открыл глаза, прищурился и сжал лицо руками. Убрав руки, Сергеев посмотрел вперед. Вот в чем дело. Не зрение виновато, просто лобовое стекло треснуло и превратилось в непрозрачную тряпку, состоящую из мелких квадратиков. А машина ведь стоит на колесах. Сергеев перевел взгляд на Наташу. Женщина безжизненно свесилась на ремне безопасности, ее грудь была залита кровью. Он открыл рот и попытался позвать ее, но из горла вырвался только хрип.
