— Приготовься, сейчас моя очередь послужить тебе, моя повелительница!
Пока я силилась понять, о чем он говорит, Дох коснулся воды ладонью. Яркая вспышка света озарила воду, которая стала прозрачной и вновь горячей. В нее меня и уложили, обхватив за талию.
Горячая вода в состоянии обостренной сейчас чувственности воспринималась как ласковый шелк и приносила недолгое облегчение болезненно напряженным соскам. Именно к ним в первую очередь потянулся присевший рядом с лоханью мужчина.
Дальнейшее стало для меня огромным испытанием. Когда тепло его рта поглотило сначала одну, а затем и вторую вершинку, меня словно пронзило острейшей болью. Это стало сладкой мукой.
Его большие ладони, умудрявшиеся полностью накрывать даже этот впечатляющий бюст, твердые губы, сжимавшие горошинки сосков, даже горячее дыхание — все ощущалось мной с фантастической остротой.
С меня словно сняли кожу, прикасаясь непосредственно к оголенным нервам, вызывая такие сильные вспышки ощущений, что стоны, перемежающиеся рычанием, не стихали.
Если бы Дох не придерживал меня руками, я бы уже взметнулась над водой, содрогаясь в конвульсиях удовольствия. Оно было необъятным и бесконечным. Едва мне казалось, вот это предел — я больше не выдержу и развоплощусь на миллионы атомов, как он подводил меня к новой границе собственной чувственности.
Сменяя атаки своих губ нежными прикосновениями мыльных ладоней, мужчина заставлял меня балансировать на грани полнейшего восторга. Мне нестерпимо хотелось взорваться, избавившись наконец от наполнившего каждую клеточку тела удовольствия. Но Дох каждый раз усмирял мой пыл, шепча:
— Сделаем это вместе!
Он сминал мои груди, решительно проникал пальцами в сокровенную глубину моего лона, удивив меня вниманием и к еще одному входу в мое тело. Его покрытые мылом пальцы скользнули и туда, поразив меня откровением: этого мужчину я хотела бы почувствовать всюду.
Воплощение самых экзотических фантазий обещал мне воин, и за него говорил язык тела. Это тоже подстегивало мое желание. С ним я жаждала большего — всего и сразу, готова была подчиниться и поддержать самые смелые ласки.
Какое счастье, что я не оказалась невинной малышкой.
Пока все, что делал со мной Дох, оправдывало его обещание. Ни один из его предшественников не был лучшим любовником. Настолько бесстыдным, пылким и решительным.
— Если станет прохладно — скажи, — шептал он между поцелуями. — Я нагрею воздух.
Какая там прохлада! Я опасалась, что вода в лохани вскипит, раскаленная моим разгоряченным телом. Терпеть в ожидании, когда же уже он возьмет меня, погрузившись в мое тело (куда угодно!), сил уже не было. Я зарычала как зверь, упираясь подбородком в макушку зарывшегося лицом в мою грудь мужчины.
Он понял, без слов выдернув меня из воды и переместив к ложу.
Отступив, схватил с ближайшего сундука ткань, осушая воду с моей кожи. Впрочем, я плохо сознавала его действия, снова с головой провалившись в вожделение. Иначе наблюдать за этим гигантом… воином… диким варваром, истинным и необузданным, как сама стихия, было невозможно.
Голова кружилась от предвкушения. Я так хотела почувствовать на себе тяжесть этого тела, сжать ногами его сильный торс, впиться зубами в кожу плеча, пробуя ее солоноватый привкус, позволить его груди распластать мягкие полушария моей между нашими прижатыми друг к другу телами.
О!
И больше всего я жаждала узнать наконец, каким будет миг, когда его нетерпеливо вздрагивающая при каждом шаге владельца плоть погрузится в меня. Будет ли это умопомрачительно медленное скольжение? Или резкий толчок, что на миг ослепит болью, которая тут же сменится сладостным трением?
Мысленно я уже задала своему первобытному и сейчас варварски-дикому мужчине немыслимую планку.
Где-то на задворках сознания червоточинкой мелькнула мысль: «Не разочаруюсь ли?»
Но, кажется, впервые в моей жизни я не предполагала верхней границы возможностей партнера. Вот он, опыт супружеской жизни! И последние годы одинокого женского существования. Я завелась…
Ткань, собравшая последние капли влаги, отлетела в сторону. Меня едва ли не швырнули на кровать. Лицом уткнувшись в мягкий мех, я не успела оглянуться, как сверху была придавлена тяжестью мужского тела.
Я и вздохнуть не могла, пока Дох немного не приподнялся, опираясь ладонью о ложе. Прогнувшись, подалась за ним. Одновременно делая глубокий вдох и возбуждаясь еще сильнее от этой так отличающейся от недавней нежности грубой силы.
Не только я была на пределе.
По рваным, стремительным движениям мужчины я поняла, что миндальничать со мной не намерены. И с восторгом приняла этот настрой. Тут же, отвечая моим предвкушениям, тело вздернули выше, едва не сведя с ума от ощущения напряженных сосков, что заскользили по меху.
Но рык оборвался в горле, когда, поставив меня в изголовье кровати, Дох навалился сзади. Продавленная тяжестью его словно каменного тела, я призывно прогнулась, чувствуя, как мужские бедра вклиниваются между моих ног.
Это оказалось куда мощнее моих ожиданий. Один глубокий, яростный толчок. Никаких ласк или медлительной осторожности, он словно не сомневался, что мое тело выдержит этот страстный напор. Лютую, ошеломительную, какую-то сумасшедшую страсть. На миг мы даже замерли оба, потрясенные глубиной ощущений. На миг стали единым целым, слившись абсолютно. Волна острейших ощущений прокатилась по телу, наэлектризовав нас. Дав начало термоядерному взрыву, который лишь увеличил накал страсти.
Дох в исступлении снова и снова с яростным трением врезался в жар моего лона. Его тело с каждым разом все неистовей покоряло меня. И когда мне стало казаться, что через секунду я взорвусь от переполнявшего экстаза, резко вышел полностью. Секунду или две я по инерции ожидала нового толчка.
И дождалась. Уверенно прижавшись к другому входу в мое тело, он решительно надавил, толкнувшись вперед. Пусть в этот раз ничто не напоминало его безжалостной стремительности, наоборот, мужчина явно контролировал себя, дюйм за дюймом продвигаясь глубже… но я завопила.
Крик ознаменовал и боль, и шок, и возмущение. А еще — острейшее наслаждение. Какое-то запретное и неизведанное. Жаркое и порочное.
Я дернулась, намереваясь взбрыкнуть, решив не спускать любовнику такое возмутительное и собственническое проникновение. Его тяжелое, нестерпимо тугое и оттого, казалось бы, невозможное движение. Клеймение.
Мое тело позволило ему и это. Более того, едва его плоть полностью погрузилась в меня, как словно что-то взорвалось в голове. Исчезла боль, неверие и страх, позволив мне почувствовать нарастающее с каждым толчком крови удовольствие.
Отбросив на плечо волосы, воин, как первобытный, ведомый инстинктами дикарь впился зубами в кожу на моей шее, прихватив за холку, не позволяя двигаться. Как зверь, сдерживающий свою самку, подчинил меня, вынудив терпеливо ждать и доверять ему.
