Печально, но войны с Советской Россией уже не избежать — двадцать второе июня наступит ровно через три дня. Не напади Германия, могут напасть Советы — Сталин держит на границе огромную армию. Самолёты у них не хуже, а танки лучше, и их намного больше. Но это ещё полбеды. В случае войны русские одним броском захватывают румынский Плоешти, и Германия остаётся без нефти и горючего. Другим броском перекрывают морской путь из Швеции в Германию, и Германия остаётся без железной руды. Но решится ли Сталин, ведь тогда в глазах всего мира агрессором будет Советский Союз?
Что бы ни случилось, воевать с Советами придётся. И роль разведки резко возрастёт. А во главе военной разведки стоит… Мысли опять вернулись к шефу. Канариса надо менять. Кем? А почему бы во главе Абвера не быть ему, Лоренцу, опытному разведчику, истинному патриоту Германии?
Лоренц поднялся с кресла, прошёлся по комнате. От такой мысли может и закружиться голова… Но для этого нужен успех, крупный успех! Вербовка! Да-да, вербовка и последующее разоблачение вражеской агентуры, тем более что объект вербовки наметился. Кто такой этот русский Балезин? В прошлом царский офицер, контрразведчик. При Советах служил в охране первых лиц государства. Лоренц вспомнил, как в декабре 1935 года на приёме в германском посольстве в Москве он издали узнал Балезина — тот, стоя к нему боком, непринуждённо беседовал с одним из членов немецкой делегации. Засветиться перед человеком, который его хорошо знал, в планы Лоренца не входило. И он удалился незаметно для всех. Потом на два года Балезин куда-то исчез. А осенью 1938-го был арестован, но, как сообщил московский агент, расстрела избежал. Значит, по логике вещей, должен ненавидеть большевиков и их власть. Единственное, что смущало Лоренца, так это то, что мысль о встрече с Балезиным возвращала его в прошлое, в 1916 год, когда он сдал русской контрразведке всю свою агентуру. И штабс-капитан Балезин как никто другой об этом знал. А что ещё ему, Лоренцу, оставалось делать — на кону была его жизнь.
Лоренц выпил ещё рюмку коньяка. Снова сел в кресло, задумался. Если Балезин ненавидит большевиков, всё будет просто. А если нет, если он смирился с их властью? Тогда остаётся метод маятника. Его Лоренц с гордостью считал собственным изобретением, хотя и понимал, что за многовековую историю секретных служб он не раз применялся. Что такое вербовка? Это искусство: как рисовать картины, писать романы или музыку. Здесь тоже нужны пробы, черновики, наброски. А для вербовки коллеги-разведчика нужна ещё и игра в поддавки. Метод, который он окрестил маятником, состоял в следующем. Разведчик при встрече с глазу на глаз с тем, кого он собирается вербовать, выражает готовность работать на противника и в доказательство сообщает ему важную информацию — естественно, правдивую, но такую, которая уже ничего не изменит. В результате входит в доверие. А затем идёт важнейшая дезинформация — деза, как говорят русские. Противник, понимая, что нанёс своему разведывательному ведомству большой ущерб и что за это придётся отвечать, в смятении. Вот тут-то и начинается настоящая вербовка, маятник движется уже в другую сторону. Вербовки, основанные на компроматах, таких как фотографирование в постели с чьей-нибудь женой или, того пуще, с мужчиной, денежные долги, сокрытие чего-нибудь личного, например национальности, Лоренц в своей работе применял не раз. Объектами такой вербовки были работники министерств, дипломаты, промышленники, военные, но только не профессиональные разведчики, к числу которых относился Балезин.
Метод маятника Лоренц впервые опробовал три года назад. Тогда объектом его интересов стал Майк Стоун, совладелец компании «Отман и Стоун». Лоренц знал, что Стоун ещё сотрудничает с управлением стратегических служб — разведкой США. Через элитный яхт-клуб вошёл с ним в контакт и изъявил желание работать на американцев. А для верности преподнёс информацию, что в ближайшее время Гитлер оккупирует Чехословакию. Через два дня так и случилось, но переданная Стоуну информация уже ничего не решала. Увы, дальнейшего продолжения не получилось: Стоуна ликвидировали гестаповцы, инсценировав крушение яхты. Этим болванам было нужно, чтобы владельцем фирмы оставался один человек — Франц Отман. Стоун для них человек второго сорта, у него мать еврейка. А вот Отман — он чистый немец, хоть родился и жил в России. Стоп! Лоренц снова вскочил и прошёлся взад-вперёд по комнате. В России… А что, если… А что, если советскую разведку интересует Отман и его фирма? Не на экскурсию же приехал сюда этот Балезин…
Лоренц не мог знать, что выйди вчера на пару минут раньше из кофейни, он непременно бы увидел приближающегося ко входу, а потом вдруг изменившего направление движения именно Франца Отмана. Лоренц понял бы всё, но случай был не на его стороне.
Кофе больше не хотелось, но рюмку коньяка Лоренц себе налил. «За встречу, господин Балезин!»
* * *
Мортен Тротциг — самая узкая улица Стокгольма. Здесь, стоя на ведущих вверх крутых ступенях, можно развести руки в стороны и одновременно дотронуться до обеих стен.
Вечерело, но северная ночь не наступала. Уличка была пуста, хотя днём здесь достаточно оживлённо: прохожие, туристы. С началом войны число туристов заметно поубавилось, главным образом за счёт иностранцев. Свои, жители нейтральной Швеции, на войну реагировали мало, поэтому позволяли себе помахать рукой, посмеяться, попозировать перед объективом фотоаппарата.
Балезин неторопливо поднимался по лестнице. Вспомнил, как они с Ольгой по этой же лестнице поднимались вверх в тёмный осенний вечер. Ольга крепко, двумя руками держала его за локоть, а он, чтобы отвести её испуг, с усмешкой повторял, что здесь не грабят. Скоро, скоро он будет дома… До конца лестницы оставалось несколько ступенек. Неожиданно вверху, в световом проёме, возник тёмный силуэт. Балезин замедлил шаг, напряг зрение, но лица разглядеть не смог. Повернуться и уйти назад? Не хватало ещё какой-нибудь провокации в последние дни его пребывания…
Ступени сокращались. Человек, стоящий наверху, слегка сместился в сторону, но из поля зрения не исчез. И только когда Алексей поднялся на предпоследнюю ступень, он понял, кто его поджидал.
— Здравствуйте, господин Балезин.
Алексей смерил взглядом Лоренца, на лице которого обозначилась усмешка человека, демонстрирующего своё превосходство. Строгий чёрный костюм напоминал их встречу в кофейне.
— Извините, но вы ошиблись, — так же по-русски ответил Балезин, затем повернулся и пошёл прочь.
Лоренц не ожидал такого ответа; единственное, что ему оставалось, так это двинуться вслед за несостоявшимся собеседником.
— Подождите, Балезин, это же глупо…
Если раньше, в 1916-м Лоренц по-русски говорил чисто, то сейчас в его голосе чувствовался небольшой акцент.
— Ещё раз повторяю: вы ошиблись, — Алексей, не сбавляя шаг, лишь слегка повернул голову. — Я Санников Николай Петрович, если вам так угодно.
— В таком случае я Вольфганг Амадей Моцарт.
— Я вам желаю успехов на музыкальном поприще.
Лоренц, поняв, что разговор не состоится, почувствовал, что начинает нервничать.
