Балезин улыбнулся:
— Рискну предположить, что вы.
Теперь улыбнулся и Отман:
— Тоже правильно. Меня как руководителя полиция посвятила в суть дела, ведь речь шла о диверсиях на судах с железной рудой, добываемой моей фирмой.
Опять помолчали. Потом Балезин спросил:
— Чем занимается в Рьюкане Уго Эриксен?
— Не знаю. Об этом надо спросить брата.
— Сам Уго мог бы приехать в Стокгольм?
— Вряд ли, здесь его ждёт арест.
— Тогда устройте мне встречу с Хансом Эриксеном.
— Сделаю всё возможное.
* * *
Через три дня Балезин встретился с Макаровым и пересказал суть беседы с Отманом. Виквик задумался, курил.
— Интересно… Так, говоришь, там только электростанция и небольшой завод… удобрения выпускает? А немцы его бдительно стерегут?
— Могу предположить…
— Предполагай.
— Я тут навёл кое-какие справки. Завод принадлежит фирме «Норск Хайдро». Это достаточно солидная фирма, у неё, кроме Рьюкана, представительства в других городах и Норвегии, и Швеции. Так вот, электростанция, построенная там на огромном водопаде, очень мощная, а электроэнергия дешёвая. И идёт она не только на производство селитры, но и на производство водорода. А побочным продуктом является тяжёлая вода.
Балезин специально сделал паузу, чтобы взглянуть, как отреагирует Виквик на такое сообщение. Но у того на лице не появилось ни малейшего удивления. И Алексей закончил:
— Тяжёлая вода используется в качестве замедлителя нейтронов в атомных реакторах. Ты слышал об атомной бомбе?
Макаров не только слышал о возможности создания оружия огромной разрушительной силы, но и как резидент советской разведки имел чёткие инструкции, что вся информация, касающаяся создания атомной бомбы, является первостепенной. Он сразу же переменился в лице.
— Вот что: срочно займись этим заводом и всем, что с ним связано. Теперь это твой объект. А я немедленно сообщу в Центр. Если немцы взяли завод под охрану, значит…
— … значит, они работают над созданием бомбы.
Подавая на прощание руку, Виквик хитро прищурился:
— Ты, я вижу, в физике стал разбираться?
— Обижаешь… Во-первых, я, хоть и не закончил физмат Санкт-Петербургского университета, но азы физики в течение трёх лет старательно осваивал. Во-вторых, в Стокгольмском университете очень приличная библиотека. А в-третьих… — Алексей легко рассмеялся, — … всё знать — наша профессия. Чьи это слова?
* * *
— Так вы из России? — спросил Ханс Эриксен.
Балезин утвердительно кивнул и представился:
— Серж.
Под этим псевдонимом он работал в Испании и выбрал его для себя, памятуя о событиях на Хитровке, где он для всех был Сержем Дювалем.
Норвежец назвал себя и испытующе посмотрел на Алек сея-Сержа, видимо, не решался сказать что-то важное. Наконец, негромко произнёс:
— Если бы Гитлер не напал на вас, я вряд ли бы пришёл к вам на встречу. В вашей войне с Финляндией я был на стороне финнов. Но сейчас Германия агрессор и для вас, и для нас, норвежцев. Поэтому я готов вам помочь.
Они шли по длинной прямой аллее парка. С ближайшего озера сквозил холодный ветер. Балезин давно приметил это место: если бы кто-то посторонний появился в начале или в конце аллеи, он был бы сразу замечен. Но в этот утренний рассветный час аллея была пуста.
— Я знаю, что ваш брат Уго входил в группу Волльвебера. Чем сейчас занимается брат? — спросил Балезин.
Услышав имя брата, Ханс Эриксен остановился и настороженно посмотрел на Алексея. Тот его успокоил:
— Волльвебер долгое время жил у нас. В Ленинграде он возглавлял Международный клуб моряков. Так что ему и вашему брату, и всей группе большое спасибо от нашей страны.
Действительно, Эрнст Фридрих Волльвебер, прежде чем возглавить антифашистскую диверсионную группу в Швеции, прошёл основательную подготовку в Советском Союзе.
— Ленинград — это город, который раньше назывался Петербург и который сейчас в блокаде?
— Да, там сейчас страшно: голод, холод, люди замертво падают на улицах.
— Ленинград выдержит, не сдастся?
— Не сдастся.
Они вернулись к теме разговора.
— Уго работает механиком на заводе, — пояснил Эриксен-старший.
— Фирмы «Норск Хайдро»?
— Вы и это знаете…
Балезин почувствовал, как забилось сердце — случай опять был на его стороне. Уже у ворот парка он задал главный вопрос:
— Могу ли я встретиться с Уго?
Ханс Эриксен ответил не сразу. Глядя на его продолговатое лицо, прямой нос, на шевелящиеся на ветру светлые волосы, Алексей подумал: типичный скандинав. И для себя окрестил его Викингом.
— Видите ли, Серж, Уго не только входил в группу Волльвебера, но и воевал в Испании на стороне республиканцев. У него были друзья и среди русских. Он не откажется вам помочь. Но здесь, в Швеции, его может арестовать тайная полиция, а она сотрудничает с гестапо. И всех, кто не является подданным Швеции, она может выдать немцам. А это смерть. За себя я не боюсь, я уже три года как женился на шведке и стал гражданином Швеции. В худшем случае получу несколько лет тюрьмы. А вот Уго… Поймите, я его на десять лет старше, и поэтому ему за отца…
Балезин внимательно слушал.
— А в Рьюкане его не могут арестовать?
— Нет. Для норвежской полиции и для немцев он местный житель.
Алексей понимал, что давить на Ханса Эриксена нельзя — он может просто повернуться и уйти. Но с другой стороны, передавать через него задания незнакомому человеку, пусть даже брату, ненавидящему фашизм, значит играть вслепую. Ханс как будто понял его мысли.
— Ладно, попробуем рискнуть. Я слышал от Уго, что у вас, у русских, есть пословица: кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Так?
— Так. И я бы добавил: больше всего рискует тот, кто не рискует.
Хансу Эриксену ответ понравился. На суровом лице Викинга появилась улыбка:
— Где вы считаете возможным встретиться с Уго?
Вопрос для Балезина был очень непростой, но он был готов к нему:
— В самое ближайшее время я вас найду и сообщу об этом подробно.
* * *
На дворе стоял декабрь. Первый снег слегка запорошил крыши домов и дорожки в парках, лёгкий морозец бодрил прохожих. И Алексею Балезину как никогда захотелось домой, в Россию, где снега много больше, а жителям приходится настолько трудно, что сытые и ухоженные шведы и представить себе не могут. Но в этот день на Родину хотелось не только по причине выпавшего снега.
