Балезин намёк понял:
— Очень жаль, что спустя много лет вы всё ещё играете в красных и белых. Идёт война, война на смерть, а вы не хотите помочь своему Отечеству. Эти, что на фотографиях, — гитлеровские агенты, — он поднялся. — Прощайте. Честь имею!
Солнце уже почти скрылось. Вокруг было на редкость тихо. Лишь по-прежнему мелодично журчал родник, утекая через широкую трубу куда-то под небольшой холм.
Сделав несколько шагов, Балезин услышал за спиной:
— Подождите, вы меня неправильно поняли.
* * *
— Не может быть! — единственное, что вымолвил Гладышев, когда Балезин закончил доклад.
— Может, может…
Гладышев попытался закурить, но спичкой не попал по коробку:
— Так ведь это… это что? Можно по трубе прямо в английское посольство?
— Прямо туда.
— А рядом наше…
— Правильно, рядом наше посольство.
— И человек пролезет?
— Пролезет, как когда-то от нас ушёл Малыш из банды Кошелькова.
В то время в Тегеране не было водопровода и канализации. Население брало воду из арыков. Состоятельные люди покупали родниковую воду, которая была только в посольстве Великобритании и шахском дворце. А родник в посольстве начинался как раз у армянского кладбища, откуда немцы и собирались пробраться в посольство. Наконец Гладышев закурил, выпустил обильную струю дыма:
— А этому священнику можно верить?
В ответ Алексей достал фотографию Майера:
— Его я сам видел на следующий день. Он отпустил и покрасил бороду и работает там могильщиком. Теперь ты понимаешь, почему Лоренц, убегая от нас, направлялся в сторону армянского кладбища? Он торопился на встречу с Майером.
На следующий день утром Балезин был снова в кабинете Гладышева. Кроме них там присутствовал ещё человек в штатском. Это был один из тех, кто отвечал за безопасность работы представителей «Большой тройки». Поздоровавшись, он сразу перешёл к делу:
— Мы ознакомились с вашим рапортом, он заслуживает самого пристального внимания. Правда, у нас и раньше были предположения, что с армянским кладбищем не всё ладно, что там обитают всякие подозрительные личности. Но сейчас, после того, что вы сообщили… — он сделал паузу и оценивающе посмотрел на Алексея, — предположение переросло в уверенность. Особенно эта история с водоканалом. Принято решение действовать немедленно. Но беда в том, что вызванная из Москвы спецгруппа прибудет в лучшем случае только через три дня. Добавьте ещё пару дней на подготовку операции — долго. А время не ждёт. Поэтому мы поделились имеющейся у нас информацией с нашими английскими союзниками. Они в шоке и готовы к решительным действиям. А так как их группа для борьбы с диверсантами уже здесь, решено было начать операцию послезавтра: день сегодняшний и завтрашний — на подготовку. От нас для координации действий направляются к англичанам вы и ваш ближайший помощник.
Закончив говорить, человек в штатском закурил сигарету. Её дым был на редкость ароматным, не таким, как от папиросы Гладышева.
— Вопросы? — обратился он к Балезину.
— Могу я связаться с тем, кто у англичан будет руководить операцией? — спросил Алексей.
Тот, который был в штатском, задумчиво курил, размышляя о чём-то про себя.
— Именно к нему мы сейчас и поедем, — заключил он.
* * *
Керосиновая лампа тускло освещала стены сарая. Под тёплым иранским солнцем сарай за день основательно нагревался. Зато ночью и особенно сейчас, под утро, здесь было откровенно холодно. Лоренц лежал на циновке на досках, которые служили вместо кровати. Эту ночь, как и предыдущие, он спал, не раздеваясь, укрывшись старым потрёпанным одеялом. Вот-вот начнёт светать, и спать уже не хотелось — все последние дни он только и делает, что спит.
Лёжа на спине, закинув руки за голову, Лоренц в очередной раз вспоминал и размышлял. Где же и на чём он прокололся? А может, нелепая случайность — их в его карьере было немало — явилась причиной того, что его засекли и хотели захватить? Ему пришлось стрелять. А выстреливший разведчик — уже не разведчик. А если пытались захватить именно его, значит, знают, кто он такой. Это уже провал. Грустно…
Это ещё полбеды. Хуже другое: спасаясь от погони тех, кто его хотел захватить, он, похоже, сбил полицейского, который зачем-то сигналил, чтобы он остановился. Не обратив на это внимания, он на большой скорости выехал из города на том самом автомобиле-такси в сторону армянского кладбища. Не доехав метров двести до его ворот, бросил машину, так как опаздывал на встречу с Майером. А когда через час вернулся, чтобы снова сесть за руль и добраться до места, где проживал, то ещё издали увидел, что вокруг брошенного им такси копошатся полицейские. Назад пути не было. Пришлось заночевать на кладбище в этом сарае и доложить о случившемся Майеру. А тот, узнав о брошенной машине и полиции, приказал пять дней с кладбища никуда не отлучаться. В принципе верное решение, рисковать нельзя. Плохо другое: им, опытнейшим разведчиком, руководит этот выскочка Майер. Когда в июне 1941 года Канарис неожиданно отозвал его из Швеции и направил сюда, в Иран, он, Лоренц, не сомневался, что будет резидентом Абвера если не по всему Ирану, то по крайней мере в его столице. Он быстро освоился в чужой стране, вскоре неплохо говорил по-персидски, научился играть и даже полюбил популярную местную игру в нарды, мог перевоплотиться в городского жителя, в крестьянина, в религиозного деятеля — в кого угодно. Но стать резидентом по всему Тегерану не получилось, ему достался только центральный район. Бесспорно, это очень важный район; здесь множество посольств, фирм и других учреждений. Но это часть того хозяйства, которым руководит Майер. Лоренц отдавал должное Майеру, понимая, что для своих тридцати семи лет Майер опытный разведчик, да ещё ярый национал-социалист. До войны с Советами Майер работал у них, у русских. По возвращении в Германию в 1940 году он представил доклад, в котором высоко оценил военную и экономическую мощь Советов, чем вызвал недовольство руководства Абвера, которое, и Лоренц это хорошо знал, подбрасывало Гитлеру противоположную информацию — о слабости СССР. Может, поэтому и угодил сюда, в Иран. Что бы ни было, агентурой в Тегеране заправляет этот самый Майер, человек, который не терпит чужого мнения. А он, Лоренц, это мнение всегда имеет. Грустно… грустно…
Но самое грустное состояло в том, что Германия войну проигрывает, и её крах — вопрос времени. Россия, Англия и Америка — это сила, против неё воевать бесполезно.
Что будет с Германией? Это они решат. А если не решат? Если план Майера и Скорцени, который из Берлина руководит всей подготовкой к террористическому акту, сработает, и главы стран «Большой тройки» будут уничтожены? Спасёт это Германию? Нет, не спасёт, только продлит агонию.
Из родных и близких у него никого не осталось: своей семьи не было, мать с отцом умерли, а сестра с мужем и детьми с начала войны перебралась в город. Там все и погибли под бомбёжками англо-американской авиации. Одно время он раздумывал: а не пустить ли себе пулю в висок? Нет, Германии он ещё пригодится. Не этой, с Гитлером во главе, — другой, которая обязательно возродится. И не за счёт войн и грабежей чужих стран и народов, а за счёт главных качеств немцев — трудолюбия и дисциплины. Лишь бы больше Германия не воевала.
