Другими словами, общество строго требует соблюдения социального порядка. Даже самые слабые, самые социализированные члены общества в конечном итоге принимаются за решительные действия при виде вопиющего пренебрежения основными, правилами социального порядка. Очень забавно это показано в фильме «Бойцовский клуб», когда Тайлер Дарден посылает новых рекрутов с заданием добиться, чтобы их кто-нибудь поколотил. Особая оговорка: им не разрешается бить первыми. Демонстрируется серия эпизодов, в которых члены клуба то и дело врезаются в очереди, крадут конфеты у детей или обливают из шланга напыщенного бизнесмена. Первоначальной реакцией на нарушение становятся смущение и замешательство, за которыми следуют гнев и, наконец, насилие.
Реакции людей в фильме «Бойцовский клуб» не слишком отличаются от тех, что были выявлены в ходе нескольких важных социологических экспериментов, проведенных в 1960-х годах. В то время многие проявляли интерес к тому, как людей заставляют следовать социальным нормам. Одни из самых смелых исследований проводились калифорнийским социологом Гарольдом Гарфинкелем. Гарфинкель поручил своим студентам провести то, что он назвал «экспериментами по нарушению правил». Молодых людей попросили поступать вопреки тому, чего от них ожидают, а затем записать полученные реакции. Например, студентам поручили от пятнадцати минут до часа вести себя так, словно они постояльцы, а не члены семьи в собственном доме. Им предстояло «соблюдать дистанцию в общении, обращаться к окружающим в учтивой манере, заговаривать, только услышав обращение к себе» и все время проявлять «сдержанность и вежливость». В некоторых случаях члены их семей отнеслись к необычному поведению легко, решив, что это шутка. В большинстве же такое поведение привело к серьезным нарушениям отношений. Семьи отреагировали на такое отклонение от нормы с неприкрытой враждебностью.
Они не жалели сил, пытаясь получить объяснения странному поведению и вернуть ситуацию в нормальное русло. Отчеты студентов были полны описаний изумления, замешательства, шока, обеспокоенности и гнева, которые сопровождались обвинениями в адрес студентов со стороны членов их семей в злобности, черствости, эгоистичности или невежливости. Семьи задавали вопросы: в чем дело? что на тебя нашло? тебя отчислили? ты больна? чего это ты так важничаешь? чем ты так разозлен? ты сошел сума или просто дурак? […] Одна мать, разъяренная тем, что ее дочь заговаривала только тогда, когда к ней обращались, принялась гневно кричать на нее, обвиняя в неуважении, и отказалась слушать успокоительные увещевания сестры студентки. Один отец отчитал свою дочь за то, что она безразлична к окружающим и ведет себя как избалованный ребенок.
В результате экспериментов Гарфинкель пришел к выводу, что «нормальность» — это не просто характеристика, которую имеют люди, а статус, которого они стараются достичь и стремятся поддерживать. Кроме того, мы ожидаем от других, что они будут поступать «нормально», т. е. в рамках определенного стандарта, соответствия которому мы требуем от них. Когда же окружающие ведут себя «ненормально», мы требуем от них объяснений и прекращаем отношения или стараемся как-либо наказать, если они не могут дать нам удовлетворительных объяснений.
«Нормальность» поведения индивида обладает важным качеством: она избавляет окружающих от излишнего когнитивного напряжения. В типичной социальной ситуации — скажем, когда идешь по городской улице — слишком много всего происходит вокруг, чтобы уделять должное внимание всем вероятным возможностям развития событий. Нормальным считается, когда машины следуют по мостовой, а люди — по тротуару. А еще для людей считается нормальным шагать по тротуару, тактично сохраняя дистанцию (не идти позади человека, приблизившись к нему вплотную, не разговаривать с незнакомцами и т. д.). В принципе, любое из этих правил можно нарушить в любой момент. Однако мы привычно игнорируем эти возможности. Люди спокойно стоят на краю тротуара, когда автобус проезжает в полуметре от их лиц. Представьте себе, что они стоят в открытом поле и тот же автобус проходит так близко от них! В этом случае все ощутят огромную опасность, которую близко проходящая машина представляет для пешеходов. Однако в городе мы спокойно игнорируем эту опасность. Мы считаем само собой разумеющимся, что водитель автобуса будет делать то, что повсюду делают «нормальные» водители: не станет давить пешеходов. Лишь в случае, когда машина неожиданно резко сворачивает с курса и наши ожидания не оправдываются, нам приходится волноваться за собственную безопасность.
Вот почему культурный шок, испытываемый людьми в новом или незнакомом социальном окружении, является таким устойчивым и часто описываемым феноменом. В сущности, культурный шок есть кумулятивный эффект фрустрации и беспокойства в результате утраты знакомых знаков и указателей, информирующих о социальных взаимодействиях. Значительную часть неприятностей вызывает незнание того, что «нормально» и что «ненормально». Хотя первоначально пребывание в чужой стране может давать новые интересные впечатления, через определенный период времени трудности при попытках добиться даже совсем простых нужных результатов начинают выматывать людей. Неспособность определять социальные сигналы и правильно реагировать на них — понять, разумна ли предлагаемая при покупке чего-либо цена, серьезно говорят люди или шутят, грубы они или вежливы, как начать беседу и о чем говорить, смеются люди с вами или над вами — заставляет чувствовать себя беспомощными и неразумными детьми. Поначалу обильного доброжелательства бывает достаточно, чтобы сгладить трудности, однако, в конце концов, все начинают тосковать по «нормальному», менее сложному стилю взаимодействия.
На основании таких наблюдений Гарфинкель заключил, что густая сеть правил, руководящих нашей повседневной жизнью, служит «рутинным основанием для повседневной деятельности». Ее самая важная функция заключается в поддерживании и воспроизводстве системы всеобщего взаимного доверия. По существу, жить и действовать в обществе мы можем, только доверяя другим людям. Нам нужно верить в то, что водители автомобилей не попытаются сбить нас, незнакомцы не попытаются ограбить, повара не попытаются отравить и т. д. Но обычно мы не имеем специфических свидетельств этого — особенно в большом мегаполисе, где большинство людей, с которыми мы ежедневно сталкиваемся, никогда не встречались нам раньше. Как же нам избежать беспокойства о том, к чему могут привести эти контакты? Что для нас важно — так это вера, что другие люди будут соблюдать существующие правила.
Один из способов создания атмосферы доверия — символическая демонстрация людьми готовности соблюдать правила. В этом и состоит главная функция вежливости и хороших манер. Когда мы вежливо приветствуем кого-либо, придерживаем дверь, берем салат соответствующей вилкой и выражаем благожелательность, это помогает нам убедить окружающих, что у нас нет камня за пазухой, что наше взаимное общение пройдет гладко, как и должно. Таким образом, всевозможные «дурацкие» правила, которые мы должны соблюдать, служат вовсе не подавлению индивидуальности, свободы и самовыражения, а и выполняют ценную функцию. Каждое незначительное действие служит сигналом, позволяющим другим людям заключить, что, вероятней всего, последует дальше.
Именно этот механизм доверия эксплуатируется талантливыми мошенниками и психопатами, которые в общении неизменно вежливы и очаровательны. Строго говоря, нельзя быть уверенным, что люди, играющие по правилам, когда дело касается мелочей, будут поступать так же и в серьезной ситуации. Мошенники доказывают это, делая первое и не делая второго. Но значит ли это, что нам всем следует перестать доверять друг другу? Если бы мы это допустили, то нормальная жизнь в обществе стала бы невозможной. Другими словами, жизнь без культуры привела бы к перманентному состоянию культурного шока.
