– Позвольте уточнить, господин генерал-лейтенант: что интересует конкретно? – осторожно спросил полковник. – Это ведь у вас не праздное любопытство, значит – кто-то среди ваших знакомцев заинтересовал вас лично. Так кто же?
Теперь задумался Анненков, решая, по-видимому, заслуживает Ерандаков доверия или нет? Но думал не долго…
– Вот что, Василий Андреевич, я вам постараюсь объяснить как-то попроще, – произнес генерал и тут же примирительно поднял руки. – Нет-нет, я вовсе не считаю вас глупым или непонятливым. Просто дело в том, что начала истории я вам рассказывать не стану. Незачем в это разных людей впутывать, которые, в общем-то, и ни при чем.
Он снова закурил, опять протянул свой портсигар Ерандакову…
– Господин Рубинштейн не просто вор, а еще и шпион. Однако он избежал суда и любого наказания…
– Ну, почему же, – усмехнулся Василий Андреевич. – Ему все-таки запретили пребывать в обеих столицах
[62]…
– Да, это – жуткая кара, – согласился Анненков без тени улыбки. – И мне хотелось бы понять: если ее величество императрица Александра Федоровна требовала сослать его навечно в Сибирь, то кто заступился за Рубинштейна так, что даже ей ничего не удалось сделать? Второе, что меня интересует в связи с Рубинштейном: где эта тварь сейчас и ведется ли за ним наблюдение?
Ерандаков молчал долго. Выкурил папиросу гостя – ароматную, ручной набивки, с трофейным турецким табаком, потом – свою собственную «посольскую»
[63].
– Ваше превосходительство, – произнес он наконец, возвращаясь к официальному титулованию, – ответить, я вам отвечу, но вот подтверждающих документов не дам. Уж не обессудьте: не дам. Своя кожа дороже…
Анненков молча кивнул и вопросительно посмотрел на полковника.
– Великий князь Николай Николаевич за него перед его величеством ходатайствовал и, по моим данным, угрожал, что если Рубинштейна хоть пальцем тронут – его величество пожалеет.
– Даже так? – Борис Владимирович приподнял левую бровь. – И что же?
Вместо ответа Ерандаков вздохнул и махнул рукой.
– Как занятно… – протянул Анненков. – А скажите, уважаемый Василий Андреевич, вам случайно не знакомо прозвище, который великий князь получил в армии?
– Злой гений, – ответил полковник. – Во всяком случае, я слышал именно это прозвище: «злой гений армии».
– Да, такое прозвище бытует, но только среди офицеров. Да и то не всех, а только тех, кто попал, например, под паровой каток его безумного приказа «Ни шагу назад!»
[64] или других столь же «разумных» и «мудрых» повелений. А как его именуют нижние чины – знаете?
Ерандаков отрицательно покачал головой. Генерал улыбнулся одними губами:
– Интересно у нас работает контрразведка. Интересно и удивительно. Так вот, дорогой Василий Андреевич, солдатики называют его «мясник» или «душегуб»
[65]. И знаете, что? Я с ними полностью согласен, – Анненков как-то оценивающе взглянул на полковника. Помолчал и даже не попросил, а приказал: – Еще факты о враждебной деятельности бывшего великого князя?
Василий Андреевич содрогнулся: в словах «бывший великий князь» явственно звучал приговор. Он хотел было что-то объяснить, как-то возразить, но язык наотрез отказался повиноваться. Вместо этого Ерандаков хрипло произнес:
– Начальника Главного артиллерийского управления генерала Маниковского возмутило завышение цен на артиллерийские снаряды в десять, двадцать, а то и в сорок раз. Николай Николаевич встал на защиту воров, а заслуженному генералу, всячески пытавшемуся остановить этот произвол, устроил натуральный разнос: «Мне рассказывают, что вы притесняете промышленников, поставляющих в армию вооружение и снаряды. Это необходимо немедленно прекратить!» Генерал ответил: «К сведению вашего высочества, они просто наживаются на нашем трудном положении со снабжением снарядами, накручивая более тысячи процентов прибыли!» – «И пускай себе накручивают – не воруют же!» – «Но это же справедливей назвать настоящим грабежом!» – «И все-таки не мешайте им выполнять свою работу по снабжению действующей армии, или я буду вынужден отрешить вас от занимаемой должности»
[66].
– Понятно, – кивнул Анненков. – Скажите, полковник, а что с подельниками Рубинштейна по поставкам сахара в Турцию?
Ерандаков развел руками:
– Отпустили, что ж поделать? Если дело Рубинштейна прекращают, то и Бабушкина, Гепнера и Доброго
[67] тоже как-то не комильфо разрабатывать. Тем более что тут великий меценат и профессор права Терещенко
[68] замешан. А его только тронь – во все колокола примется бить: произвол! Не имеет права военная контрразведка гражданскими лицами заниматься! За Терещенко из правительства вступятся: тот же гробокопатель граф Бобринский
[69]! Он ведь не только могилы зорит, он же еще товарищ Хвостова
[70]! Только у него тут и свой интерес есть: чай, не даром пятью сахарными заводами владеет! А уж следом и великие князья его поддержат: добро бы только один Николай Николаевич, а то ведь вся свора кинется. Дмитрий Павлович малахольный, папенька его, генерал от кавалерии, который кобылу с мерином путать изволит
[71], Кирилл Владимирович и прочая, прочая, прочая…
